Дмитрий Ардшин - У. Рассказы и повести

Пытался не замечать бормотание У, так я окрестил забулдыгу-невидимку, застрявшего в туалете. Но это было уже невозможно. «У-у-у», – подвывали за спиной. Голодный, рокочущий голос подкрадывался, наваливался на меня и душил. Не выдержав, я выскочил из квартиры, чтобы успокоиться.

Я шел в одно одичалое кафе, которое пряталось в тихом сквере между Драмтеатром и автобусной остановкой. По дороге я продолжал ломать голову над романом, пытаясь выудить из нее хоть какой-нибудь мало-мальски путный сюжет, хоть что-то придумать. Но все было тщетно… К тому же гулкий голос… Он крался за мной следом. Глухо рычал. Конечно, это шумела улица у меня за спиной. Но мне казалось, что это был именно У.

Когда я открывал тугую пластиковую дверь в кафе, этот голос оглушил, – У бросился на меня и вот-вот растопчет. Я машинально оглянулся, втянув голову в плечи… И в этот самый момент сталкиваюсь с Настей.

Ей было около 25. Она работала в этом кафе. Когда ее светло-серые глаза останавливались на мне, я чувствовал себя пралине, которое облили вишневым сиропом… Считая деньги, она смешно морщила лоб и как ребенок, шевелила пухлыми губами; а потом, кивнув головой (как бы приободряя саму себя) отдавала сдачу, и тогда ее пальцы скользили по моей ладони. Обычно она была одета в светло-голубой халатик… Но в тот вечер была не ее смена. Настя просто зашла навестить подругу и купить мороженое… И тут я налетаю на нее…

Стаканчик с мороженым падает под стол.

– Вечно я куда-нибудь вляпаюсь! – в сердцах говорит Настя, тщетно пытаясь салфеткой вытереть розовое пятнышко на черной полупрозрачной блузке.

– Сегодня вы вляпались в меня – я комкаю в руках салфетки, порываясь помочь Насте. Она отталкивает мою руку, исподлобья смотрит на меня, укоризненно качая головой, и вдруг улыбается.

В знак примирения я заказал мороженое. Больше всего ей нравилось шоколадное. Объевшись мороженым, мы решили покинуть отшельника «Роббинса» и переметнуться в другое кафе… допустим, выпить вина.

На улице возникло странное чувство, что все вокруг переменилось. Это меня озадачило. Вроде бы все оставалось, как прежде. И все же, что-то было не так… А потом вдруг до меня дошло: я больше не слышал мистера У. Его надоедливый голос потерялся среди других уличных голосов.

В кофейне мы пили белое вино с персиковым привкусом, смотрели музыкальный канал, задрав голову под потолок, хаяли всех исполнителей подряд.

– Какие же они все уроды! – фыркала Настя.

– Да, но зато они в телевизоре, а мы нет, – вяло возражал я ей.

– В них есть что-то клоунское, скоморошье, что-то от цирка-шапито.

– Клоуны-клоны – пробормотал я.

– И в тебе есть что-то от клоуна. Наверное, потому что слишком пытаешься понравиться… – она умела говорить гадости, мило улыбаясь, словно проверяя: насколько далеко я позволю ей зайти.

– Понравиться? Ну, если только тебе и только чуть-чуть… – я шутливо сблизил большой и указательный палец правой руки, показывая, насколько я, хотел бы ей понравиться.

Я смотрел сквозь эту узкую щель между пальцами на ее припухшие губы, по которым она постоянно проводила кончиком языка (наверное, проверяя: не смазана ли помада). Она сказала, что ей надо припудрить носик. Когда она вставала, из-под джинсовых брючек сверкнула стразами очень узкая полоска черных трусиков.

Я понимал, что слишком тороплюсь и, скорее всего, все испорчу. Но я летел… Я стал уговаривать ее пойти ко мне.

– Тут совсем близко… На пол каких-нибудь часика – говорил я, думая про себя: «Идиот!»

– Ты что же вознамерился меня трахнуть? – насмешливо глядя на меня, спросила Настя.

– Нет, только посмотреть новую комедию – я окончательно смутился… У меня не было даже телевизора в берлоге.

– Ты и без комедии смешон, Саша, – она который раз за вечер назвала меня чужим именем.

Не знаю, кто это было, да и не очень то мне и хотелось знать. Чтобы не путаться я предложил ей называть меня по фамилии.

– Грибоедов… – задумчиво повторила за мной Настя, проводя кончиком языка по губам. – Наверное, тебя в школе дразнили Грибником или Грибоедом. У тебя действительно есть что-то общее с грибами. Такой же мягкий, вяловатый, безвкусный…

– Так мы идем или нет? – раздраженно спросил я, привставая с подушек.

– Не торопись, глупенький… – она положила свою теплую, влажную ладонь на мою руку. Глаза у Насти были грустные, с поволокой.

Самое примечательное, что Настя все-таки согласилась пойти ко мне на фильм. Перед этим она украдкой взглянула на часики и наверно решила, что все-таки может себе позволить немного расслабиться.