Виктор Кабицкий - Ужасы школьных подземелий

Я застонал. Но помилование мне не светило.

– Знаешь, Орлов, – учитель с ядовитой усмешкой скрестил руки на тощей груди. – Я бы простил тебя, если бы записка хотя бы была на английском. А так…

Он развел руками.

Что ж, вынужден признать, этот момент я как-то не продумал. «Ну и ладно, – успокоил я себя. – Зато эксперимент вышел на загляденье. Хоть диссертацию пиши по подростковой психологии. Или по психологии учителей английского. А науку, как известно, во все времена притесняли…»

Вот так я и остался в тот день в школе. Проводил завистливым взглядом покидавших здание одноклассников и поплелся на экзекуцию в кабинет английского. Правда, компанию мне все же составил Влад. Респект ему за это. Настоящий друг, в беде не бросил.

– О, вас даже двое! – обрадовался Олег Аркадьевич.

– Я в качестве моральной поддержки, – пояснил Влад.

– Моральная поддержка – это хорошо, – согласился учитель.

Я хотел сказать, что еще лучше поддержка материальная, но промолчал. Опасался утяжелить свое наказание.

Олег Аркадьевич достал из ящика стола несколько папок со своими дидактическими материалами. Пожелтевшие от времени листы бумаги украшал мелкий аккуратный подчерк учителя. Некоторые из этих записей требовалось перевести в электронный вид. Перепечатать, иными словами. Сам он печатал с трудом, одним пальцем и со скоростью примерно в десять слов в час. Вот и решил по случаю приплести к этому неприятному для него занятию молодежь. Судя по величине папок, фронт работ предстоял немалый.

Олег Аркадьевич усадил нас перед своим стареньким компьютером (в кабинете английского он как раз имелся), положил перед нами пыльные папки, а сам с довольным видом удалился пить чай с тетками в столовой. Захотелось бросить ему вслед что-нибудь ироничное (или что-нибудь тяжелое), но я вновь сдержался. Самоконтроль – ключ к успеху.

Повезло, что Влад был рядом и согласился помочь. Сменяя друг друга (один печатал, другой диктовал), мы спустя полтора часа перепечатали все, что было нужно. Сохранили документ, перенесли на флешку Олега Аркадьевича и оставили ее на столе, после чего с чистой совестью удалились.

Уроки к тому времени закончились уже у всех, и двери кабинетов были открыты. Проходя мимо кабинета литературы, я мельком отметил, что на первой парте перед Ольгой Борисовной сидит Колян Тяглов по прозвищу «Слон». Кличку он получил за свои огромные размеры, никак не соответствующие возрасту. Слон был на год младше нас и учился в седьмом классе, но это не мешало ему прослыть одним из самых отъявленных хулиганов нашей школы. Впрочем, внешне он скорее напоминал выпускника, чем семиклассника. Сейчас же Слон смирно сидел перед Ольгой Борисовной, которая что-то терпеливо ему втолковывала. Когда мы проходили, она как раз поднялась и зачем-то положила ладонь ему на голову. Больше в кабинете, кажется, никого не было.

Отойдя на порядочное расстояние, мы отпустили пару шуток по поводу того, что Слону теперь придется полюбить литературу.

Но смеялись мы зря. Потому что Слон именно так и сделал.

Следующим утром весь третий этаж имел удовольствие лицезреть любопытную сцену.

Случилось это на перемене после первого урока. До звонка оставалось несколько минут, когда из коридора послышались возмущенные крики. Во время перемен из коридоров всегда доносятся крики – это же все-таки школа. Но в данном случае накал страстей чувствовался даже на расстоянии и буквально с первых нот. Не прошло и десяти секунд, как в предвкушении зрелищной драки из кабинетов высыпали все неравнодушные ученики. Разумеется, я тоже.

Увидели мы вот что. В центре коридора в окружении своих приятелей стоял Слон. То, что он слегка не в себе, было понятно сразу. Слон бешено вращал выпученными глазами, щеки его алели, по лицу струился пот. В руке он держал учебник литературы за седьмой класс, которым размахивал перед лицом ошалевших одноклассников. Другой рукой при этом активно жестикулировал, указывая пальцем то на книгу, то куда-то в пространство. Все это он сопровождал выкриками во всю мощь своих немаленьких легких. Стоявшие в первых рядах завороженно следили за его перемещениями и время от времени вытирали капельки слоновской слюны, попадавшие им на лица.

В первые секунды мне показалось, что Слон сошел с ума. Потом я прислушался к тому, что он пытался втолковать, и убедился – Слон действительно сошел с ума. Потому что суть его пламенной речи сводилась к следующему: Ольга Борисовна – лучшая учительница в школе, а все ученики просто обязаны вступить в ее новый литературный кружок. Он, мол, уже вступил. А тому, кто не разделяет его убеждений, прилетит неслабая взбучка лично от Слона.