Дмитрий Бовичев - Игла бессмертия

Хозяйка юркнула сени, на бегу прибрала порожний горшочек, и в избу. Внутри отворила лаз и по длинной приставной лестнице скоренько сошла в тёмный подпол, оказавшийся и выше, и шире светлицы. Стены его были увиты толстыми корнями так плотно, будто бы сверху рос непролазный бор; в щелях и завитках их были рассованы кубышки, горшочки, туески и даже несколько стеклянных пузырьков. Кабы хозяюшка запаслась лучиной или каганцом, то по углам пещеры можно было б разглядеть всякие вещи: и лошадиный хомут с колокольцами, и витой канделябр, и венец на крышу в виде резной бараньей головы, и даже наковальню. Главной же достопримечательностью мог бы считаться расположившийся точно под проёмом лаза большой чугунный котёл на тонких кованых опорах в виде куриных лап. Таких он был размеров, что, казалось, положи туда трёх баранов – всех за раз сваришь.

Но нынче владелица не уделила всему этому внимания и припала к корням-полочкам. Замерев на мгновение и закрыв глаза – хотя вокруг и так не было ни огонька – она стала метаться вдоль стены и ощупывать вместилища своих зелий и порошков. Из-под закрытых век, просвечивая сквозь кожу, показалось зелёное свечение. В тот же миг волосы ведьмы распустились и стали помогать: разбившись на подвижные пряди, касались то одной кубышки, то другой; даже гашник с передником и подолом платья зашевелились, завились и потянулись к стене, стараясь пособить хозяйке.

Если бы простодушный Тихон взглянул сейчас на свою зазнобушку, то, пожалуй, не избежал бы медвежьей болезни.

Поиск много времени не занял, и нужные кубышки и туески повисли вокруг, нанизанные на ветви волос. Прасковья стала открывать крышечки и шумно, широко раздувая ноздри, вдыхать запахи. Воздух в подполе не был затхлым, а, наоборот, источал свежесть сырой земли, какая бывает на только вспаханном поле после дождя, и потому каждый сторонний дух чувствовался особенно остро. Какие-то порошки она ссыпала в горшочек щедро, какие-то отмеряла щепотками, сопровождая каждое движение неразборчивым бормотанием. В конце действа залила смесь водой, и снадобье было сотворено.

Легко, будто девчонка, взбежала колдунья по лестнице, да так быстро, что косы её едва успели заплестись и уложиться обратно под кичку.

– Вот – питьё нутро наладит и похмелку враз отвадит, будет барин попивать да оставит поспешать.

– Эк ты складно сейчас проворковала, голубушка. Поднесу ему, поднесу, вижу, что с душой ты о нём печёшься.

– Любопытно мне стало на твоего барина поглядеть. Ты поспешай, дружочек, а как господин поправится, тотчас и возвращайся ко мне.

И Тихон поспешил, да так, что совершенно позабыл, зачем приходил. Добежав до трактира, он застал Воронцова уже умывшимся, одевшимся и почти ожившим.

– Забрал вещи? Выезжаем.

– Э-эм… Вот, Георгий Петрович, выпейте снадобье, Прасковьюшка моя сотворила, от хвори враз избавит.

– Уже твоя Прасковьюшка? Ловок, хват, ну да мне уже легче.

– Ан всё ж испейте, она старалась.

– Так что же, она знахарка?

– Нет… гм… не знаю.

– Я ж просил тебя разузнать.

– Я-а-а… спросил у неё.

– И что же?

– Не… не п-помню.

Видок у слуги был, как у побитой собаки.

– Занятно. Дай-ка питьё.

Воронцов взял горшочек, откупорил и поднёс к носу.

– Запах приятный, но уж больно много туда намешано, – сказал он, чуть потрясывая кубышку и с сомнением разглядывая содержимое.

Послышался звук шагов, и Воронцов отвлёкся, а в следующее мгновение в трактир вошла племянница князя.

– Здравствуйте, Георгий Петрович.

– Доброго здоровья, Катерина Сергеевна, – поклонился кавалер.

Найдёнова подошла к столу и села, за ней прошла сопровождавшая её гувернантка и встала у стены.

– Простите мне мою смелость, Георгий Петрович. К сожалению, на балу я не смогла получить толику вашего внимания и потому решилась на визит.

– Я к вашим услугам, мадемуазель. – Воронцов опустился на лавку рядом, расположившись напротив собеседницы полубоком.

Гостья, казалось, смутилась и опустила взгляд на перчатки, которые теребила в руках.

– Я… я бы хотела узнать о придворной жизни. Вы, офицер лейб-гвардии её величества, должно быть, часто видите государыню.

– Да, случается, – офицер улыбнулся, – но я не светский лев, мадемуазель, а караулы и обходы дворца хоть и позволяют видеть императрицу, но лишь мельком. Правда, она каждый раз здоровается и с офицерами, и с солдатами, иногда спрашивает о здоровье, но и только.

– О, это чрезвычайно интересно! Но здесь душно.