Дмитрий Бовичев - Игла бессмертия

– Тут я дал маху, – вступил Фёдор, – побежал к унтеру за подмогой. Всё обсказал ему подробно, про румын, про Ярмилку, про мертвяка, а он в ответ: «Узнаю, что опять с Дёмкой пьёте – заставлю траншею вокруг всего села выкопать».

– Да, ославил ты нас тогда – на весь полк, – усмехнулся Демид. – Что ж, делать нечего, отправились мы к Днестру и с помощью сельских мальцов набрали той одолень-травы – по виду обычных кувшинок. Пока ходили – стемнело, но до ночи ещё далеко. Запалили факелы, на плечи закинули фузеи и двинули к той яме, где мы ватажников румынских схоронили, а было это у переправы – с полверсты от села.

Добрались – мать честная, земля в пяти местах рыхлая! То ли Ярмилкин муженёк каждый раз с нового хода вылазил, то ли ещё четверо ревнивцев не успокоились. Разложили мы на дурной случай траву везде где хоть чуток вспахано, да только зазря старались. Видно, не привязались кувшинки к земле – через пару часов полезли мортцы отовсюду. Но тут уж мы не убоялись, начали рубить их в капусту: руки, головы начисто смахивали. Мертвяки сонные были какие-то, видно, кровушки напившись. А кум мой последним шёл, да не в пример первым таким шустрым оказался – из-под тесака вывернулся и на меня кинулся. Повалил, душит, мордой своей к шее тянется – сильный, гад. Я хриплю, Федьку недобрым словом поминаю, а тот, вишь, примерялся, как сподручней его решить.

– А как мне было его бить, коли вы спутались, точно букли перед выходом на плац? Вот я и решил его на штык насадить: с размаху коротким его приколол, да толканул с Демидки прочь, завалил – к земле прижал. Дёмка со своим ружьём подоспел, стоим, придерживаем, а что делать – не знаем.

– Тут я смекнул, что до воды с кувшинками рукой подать, – снова заговорил Демид, – и можно бы ему там новую могилу состряпать. На том и порешили. Отпустили его, а как он на ноги начал утверждаться, снова в штыки взяли и над собой подняли. Тяжёленек оказался, и ногами сучил, и руками тянулся, и материл нас между хрипами нещадно. А как к реке подходить стали, завопил пуще прежнего, но уже просительно. Что только ни сулил, поганец: и хату, и жену, и место обещал показать, где он кубышку с награбленным схоронил. Так поняли, что верно всё делаем и, зайдя по пояс в реку, прямо в кувшинки его окунули – топором на дно пошёл, даже не барахтался. Потом вернулись к могиле и всех порубленных таким же манером в реку уложили. Вот такая история.

– А что же Ярмилка? – спросил Николай.

– Выздоровела совсем, ещё краше стала, только меня уже не привечала и вскоре переехала в другое село, к брату.

Впереди, правее от спешащего к горизонту солнца, показалась деревня.

– После местные говорили, что она специально муженька под наши штыки пристроила, и что ведьма она не хуже той старухи. Только я не верю – истово всё было, не напоказ.

Помолчали.

– Я так мыслю, – начал Николай, – что не напрасно, ты, Фёдор, к унтеру бегал – по глупой славе вас господин капитан приметил.

– Да? Может, и так.

– А как вы с Георгием Петровичем первый раз встретились?

– Вскоре после этого, весной. Прямо из траншеи вызвали нас…

– Смотрите, кажись, лежит кто-то, – перебил друга Демид и стегнул лохматыми верёвочными вожжами по лошадиным бокам.

Кляча и не подумала бежать быстрее, но и без того седоки вскоре увидели, что на дороге лежит Евсей. Фёдор и Олег спрыгнули с телеги и поспешили к нему.

Возница раскинул руки и ноги в стороны и храпел, как говорится, во всю ивановскую. Лицо его покрывала пыль, борода была всклокочена, рубаха и штаны порваны в нескольких местах, лапти истёрты и размётаны так, что в дырах виднелись онучи. В остальном он на вид был вполне здоров.

– Евсей батькович! Евсейка! – затряс мужика Фёдор.

– Ась?!

– Очухался?

– Аааа! Уби-и-ила! – сразу же завопил тот на одной ноте.

– Что? Кто убил? Кого?

– Меня-а-а-а! А-а-а! – тянул «убитый». – Баба с серпом! – скороговоркой выпалил он. – А-а-а! Совсем уби-и-ила!

Фёдор отвесил мужику смачную оплеуху.

– А-а-а! Ой.

– Ну? Видишь? Жив ты, жив, руки-ноги целы, а я вовсе не ангел божий.

– А?

Евсей стал спешно ощупывать сам себя, не забыв проверить и содержимое штанов, а когда убедился, что всё нужное на месте, то подскочил к своей кобыле.

– А ну-кось, место-то уступи, – обратился он к Демиду. – Дёрнул же меня чёрт поехать сегодня в эту проклятущую Берёзовку!

Сев на козлы и взяв вожжи, возница поуспокоился, но к деревне все равно подъехали под его неумолчное ворчание.