Алексей Июнин - Человек-Черт

Жуй не знал что сказать. Ему вообще не хотелось что-то говорить, ему хотелось побыть одному.

– Зачем ты это сделал? – благодушно продолжала девушка в шелковом халате, нежно поглаживая лежащего на диване Жуя по жестким волосам на голове. Она чуть склонилась над ним и ее идеальные груди, ничуть не скрываемые халатом, приветливо подмигивали и приглашали к кое-чему сладострастному. – Глупый мой мальчик. Пообещай, что не станешь повторять такие подвиги. – Андрей ничего не пообещал, он поворочался на старом диване и лег на бок. – Тебе трудно, да? Понимаю… Должно быть не легко… Метаморфоза в самом разгаре, наверное ты испытываешь боль… Ну потерпи, потерпи, любовь моя! Ты должен понять, что сопротивление только усугубляет физические страдания. Отдайся велению судьбы и перестанешь мучиться, все пойдет как по маслу, тебе будет даже нравится это ощущение. Ощущение изменения… – чуть закатив глаза, Ламия представила что может испытывать человек, подверженный быстрой физической мутацией. Улыбнувшись своим внутренним образам, она еще разок поцеловала Андрюшу. – Недолго осталось. Недолго. Я тебе помогу, можешь на меня рассчитывать. В конце концов для этого я с тобой! – убрав локон волос за ухо, она продолжала: – У меня не было под рукой семени смертоубийцы, поэтому я добавила в мазь только его кровь и жир. Да и вытяжка из сорочьей печени не совсем удалась, времени не хватило… Хорошо, что у меня очень большой выбор моих старых снадобий. Надеюсь, они еще не испортились, кое-чему больше трех сотен лет. Когда-то они помогали.

– Кому? – спросил Жуй, хотя, по правде говоря, совсем не интересовался ответом.

– Кое-кому… – уклончиво ответила его подруга, поймав себя на том, что взболтнула информацию раньше времени. – Повернись на живот, я осмотрю твои раны. Сильно болят?

– Это ты стерла все фотографии Надьки Гриковой? – резко спросил Жуй.

Ламия встрепенулась и изменилась в лице.

– Я, – подтвердила она металлическим голосом. – Я! И видео с ней. И вашу с ней старую переписку! И если найду ее грызло еще где-нибудь, сделаю это снова. А ты, Андрей, должен раз и навсегда забыть эту малолетнюю дрянь! Пусть живет своей жизнью, но с тобой ее больше нет, не будет и быть не может никогда! Ни при каких обстоятельствах! Тоска по ней мешает тебе преобразовываться и я уничтожила все, что заставляет тебя вспоминать о ней!

– Ты могла бы спросить меня! Мы бы обсудили это вместе! Но ты самолично хозяйничаешь в моей базе данных!

– Значит ты не доволен тем, что я сделала? – Жую совсем не понравилось выражение лица Ламии. Она резко встала с дивана, заставив того жалобно скрипнуть пружиной, и разразилась гневной тирадой, главной героиней которой была Грикова Надежда. Не стесняясь в выражениях Ламия изображала бывший андреев объект любви самой низкой недоразвитой шалавой, которой место не рядом с Андреем, а в коммуналке – рожать неполноценных спиногрызов для долбанутого на футболе и рыбалке пролетариата-алкоголика. Ламия ставила Андрея перед неоспоримым и очевидным фактом – Грикова недостойна Жуя. Она обязана быть безжалостно сожрана забвением, ни оставив после себя даже мимолетных воспоминаний. И если Жуй будет продолжать извлекать эту девчонку из недр своей памяти, то Ламии придется прибегнуть к еще более радикальным мерам! Она говорила о каких-то ритуалах, отворотных зельях, порче и заклятьях, но Андрей с тревогой думал об убийстве.

– Смирись, мой мальчик! – Ламия вновь приблизилась к самым губам молодого человека и заботливо осмотрела рану на шее (пика ограды прошила шею насквозь).

– Почему ты называешь меня мальчиком? Мне двадцать четыре года, я уже пять лет как не девственник, и тебе до старости столько же сколько и мне!

– Не мальчик, не мальчик, – она поцеловала его. – Не старайся что-то исправить, не греби против течения. Все должно идти своим чередом. Все идет как надо и даже лучше, а ты, любовь моя безмерная, то и дело жмешь на тормоз и тем самым делаешь себе больно. И меня злишь. Не надо, Андрюшенька, не надо… Скоро мы с тобой…

– О чем ты говоришь? – не поняв вопроса, андреева любовница вопросительно улыбнулась. – О чем ты все время говоришь? Какие изменения во мне? В кого я превращаюсь и что меня ждет? Отвечай, если знаешь! А ты знаешь! Так просвети меня, слепого!

– А ты сам еще не догадался?

– Представь себе – нет!

Ламия долгое время пристально смотрела Жую в глаза, потом улыбнулась и полезла в его чресла. Через минуту Жуй был полностью готов. Спина еще болела поэтому он овладел сожительницей сзади. Потом они лежали вместе на полу, постелив на грязь откуда-то взятый махровый плед. У него кружилась голова, мысли путались как от спиртного, он уже забыл, что хотел выяснить. Что-то важное…