Дуглас Клегг - Человек-Хэллоуин

— Следи за дорогой.

Голос мальчика вернул Стоуни к действительности. Оказалось, машина съехала на обочину и теперь скребла колесами по гравию. Стоуни снял ногу с педали акселератора, крутанул руль и нажал на тормоз.

— Держись крепче, — вёлел он.

Однако машина плавно снизила скорость и остановилась у края дороги.

Мальчик прошептал несколько слов — что-то похожее на молитву.

— Что ты сказал? — переспросил Стоуни.

— Мадонна хайвэя, — повторил мальчик. — Вон там.

Он постучал по оконному стеклу.

Бросив взгляд в указанную сторону, Стоуни увидел запертый придорожный ларек, древние, как пирамиды, топливные насосы и чудовищных размеров вывеску, гласившую:

«НЕ ПРОПУСТИТЕ ВОСЬМОЕ ЧУДО СВЕТА! МАДОННА ХАЙВЭЯ! КТО ОНА? ОТКУДА ОНА ПРИШЛА? В ЧЕМ ЕЕ ТАЙНА?»

— Может, зайдем? — спросил мальчик.

— Закрыто, — ответил Стоуни. — Видишь? На вывеске написано, что работает до пяти.

— Я имел в виду потом, позже, — пояснил мальчик.

Стоуни ничего не ответил. Он смотрел на маленькую жалкую постройку, выкрашенную в небесно-голубой цвет и покрытую рубероидом. Топливные насосы, пусть и обшарпанные, были здесь самым выдающимся произведением искусства Перед ними стояло несколько дешевых подделок под статуи греческих юношей, фламинго и пластмассовые гуси. На широком куске фанеры была изображена Дева Мария в голубом платье с младенцем Иисусом на руках. Лоб Мадонны украшала диадема из звезд. Младенец Иисус сжимал в маленькой ручке красный камень. Лучи поднимающегося на востоке светила заиграли на поверхности старых болтов, обрамлявших рисунок. Солнечные лучи горели огнем на кругляшках блестящего металла, похожих на кривые зеркала.

У дороги стоял указатель: «Закусочная-мотель, 3 мили».

— Ты вообще собираешься рассказать мне, кто ты такой? — спросил мальчик, правда, без всякого интереса в голосе. Он уже завернулся в тонкое одеяло и явно собирался поспать.

— Конечно, — кивнул Стоуни. — Разумеется, расскажу. Чуть позже.

Однако он вовсе не сделает этого.

Он не был уверен в том, что знает сам, зачем ввязался в такую авантюру.

Зачем он возвращается домой с мальчишкой, которого похитил из жалкой лачуги в Техасе?

Мотель оказался семейной гостиницей на двадцать номеров. Женщина средних лет, сидевшая за конторкой, бросила взгляд на машину, припаркованную в тени на краю стоянки.

— Сколько вас?

— Я один, — ответил Стоуни. — И падаю с ног от усталости.

— Ехали всю ночь? — поинтересовалась хозяйка, медленно протягивая руку за ключом.

Он кивнул.

— Еду в Балтимор навестить сестру.

— Никогда там не была, но слышала, что это отличный город. Только движение там ужасное. — Она сняла с крючка ключ, и прикрепленная к нему гигантская оранжевая бирка громко звякнула. — Номер пятнадцать. Первый этаж. Чтобы войти, нужно толкнуть дверь и после этого повернуть ключ, иначе замок заест и мне придется пригласить слесаря. Вызов обойдется в двадцатку, а за комнату я беру с клиентов всего двадцать два доллара.

— Понятно, — кивнул Стоуни, протягивая руку.

«Спасибо за южное гостеприимство», — мысленно поблагодарил он с усмешкой.

— Пятнадцатый, — повторила хозяйка, — отсюда налево. Повесьте на дверь табличку для горничной с просьбой не беспокоить.

— А вы не можете просто предупредить горничную, чтобы она не входила? — с легкой долей раздражения спросил Кроуфорд.

— Горничная — это я, — сообщила женщина. — Но я забуду, мистер… — Она посмотрела на только что заполненный Стоуни бланк. — Мистер Роджерс. На это утро у меня уже запланирована тысяча с лишним дел, а надо еще и кофе попить. Так что будьте любезны, повесьте табличку с просьбой не беспокоить.

— Ладно.

«Мистер Роджерс… — подумал он. — Это я. Чудесный денек настает…»

— Пятнадцатый, — снова повторила хозяйка, передавая ему ключ.

Не снимая одеяла с негромко посапывавшего во сне мальчика, Стоуни внес ребенка в пятнадцатый номер. Потом, действуя под влиянием некоего внутреннего побуждения, прицепил наручник к ножке стола рядом с телевизором, хотя в глубине души сомневался, что пленник убежит: до сих пор тот вел себя так, будто они старые друзья или родственники. Но что-то все же заставило Стоуни приковать мальчика. И дело было вовсе не в опасении упустить добычу, а в страхе, что странный парнишка может попытаться причинить ему зло, ведь тот знал о существовании пистолета. Однако понятия не имел об остальных вещах: о том, например, что лежало в бардачке.