Оксана Кириллова - Что случилось, дорогая?

Казалось недоразумением уже то, что завод по-прежнему работал, детали мастерились, люди общались друг с другом и хлебали суп в столовой на перерыве. Ходили маршрутки, ездили автомобили, жарило летнее солнце. Небо не обрушилось на землю. А время шло, отсчитывая все больше дней с момента, когда все так резко переменилось.

Нина не была для меня просто женой. Просто женщиной, которая имела законное право на мои время, деньги и тело, одной из тех, о ком мои приятели, морщась, говорили в пивнушке: «Опять названивает, достала» или «В выходные не могу, обещал ей, блин, обои поклеить». В таких отношениях я и смысла не видел.

Мы с Ниной были друзьями, соратниками, иногда собутыльниками. С ней можно было как обсудить важное и наболевшее, так и поржать до колик над тупым фильмом. С ней было одинаково хорошо как дома на диване, так и в ночном клубе. Как на тусовке у приятелей, так и на премьере в театре. Везде она была к месту, от всего получала удовольствие, и нельзя было устоять от того, чтобы погреться в лучах ее вечного оптимизма.

Думаю, если бы не я, поклонники всегда осаждали бы ее – я не раз ловил заинтересованные, а иногда и голодные, взгляды других мужчин в сторону Нины, когда мы выходили «в свет». А вот она их, казалось, не замечала.

В верности жены я никогда не сомневался – это было бы попросту глупо. Не только потому, что мы проводили вместе максимум свободного времени. Я знал: это не в ее характере. Она не смогла бы меня предать, и все тут.

Теперь, после ее смерти, я вспоминал о Нине только хорошее, хотя, как и любой человек, идеалом она не была. Мы иногда ссорились, она бесила меня – и я ее тоже. Она бывала вспыльчивой на пустом месте. Готовке ужина в любом случае предпочла бы хобби, а у нее их было немало. Порой я возвращался домой усталый и проголодавшийся позже нее, а жена встречала меня с пустыми кастрюлями, но горящими глазами и радостным «посмотри, какую обложку для блокнота я сделала», – и это, мягко говоря, не вызывало у меня восторга.

Но сейчас я бы лучше миллион раз сам приготовил нам ужин и сто тысяч раз попал под обстрел ее эмоций, чем потерял ее. Жаль, что выбора передо мной никто не поставил. Сейчас у меня оставался единственный способ не отпускать ее окончательно – разобраться в том, что с ней произошло. На правоохранителей я уже не надеялся: не найдя оснований для возбуждения уголовного дела, они, похоже, расслабились. А я вертел мысли о случившемся так и сяк, ответов не находил, четкого плана действий по их получению пока не имел, но и сдаваться не планировал.

Свидетелей трагедии найти не удалось. Никаких камер в нашем дворе и вблизи него, как назло, не было (по всему городу уже их понаставили, но там, где надо, ни единой!). Еще недавно я радовался тому, что двор более или менее очистился от машин – в последние годы персонально для жильцов сделали отдельную парковку с другой стороны от дома и чуть подальше. Но раньше, когда все кто ни попадя заезжали во двор именно там, куда выходили балконы, был бы шанс, что в какой-нибудь из машин сработает видеорегистратор.

Криков, звуков борьбы и прочего никто не слышал – по крайней мере среди тех, кого опросила полиция. Большинство соседей, как и я, были на работе, когда погибла Нина. На балконе нашего этажа никого из них в тот момент не было, что неудивительно. Через общий балкон ходили люди с нижних этажей, которые не пользовались лифтом, а остальные – лишь в том случае, если лифты ломались и приходилось спускаться по лестнице. Стоять на общем балконе просто так было не принято – в наших квартирах имелись свои.

Мы жили на восьмом этаже. Мне трудно было представить, что заставило Нину при обоих работающих лифтах выйти на этот балкон, а потом еще перегнуться через перила. В то, что все это произошло случайно, верилось с огромным трудом.

Когда меня спросили, были ли у нее враги, я с уверенностью ответил, что не было. Вряд ли ее все обожали, но людей, с которыми не хочется общаться, обычно просто игнорируют, а не скидывают с высоты. Профессиональная зависть? Озлобленная визажистка салона, любимый клиент которой переметнулся к Нине («Не доставайся же ты никому!»)? Несмотря на всю печальность ситуации, подумав об этом, я даже ухмыльнулся. Захотелось поделиться своей прекрасной догадкой с Ниной и посмеяться вместе – я лелеял эту мысль пару секунд, пока не вернулся с небес на землю.

Еще меня спрашивали, не была ли Нина странной или нервной в последнее время. Может, меня что-то удивило или насторожило в ее поведении? На этот вопрос я тоже ответил отрицательно. Хотя потом, уже в день похорон, припомнил один эпизод, который в итоге счел не имеющим отношения к делу.