Дмитрий Ахметшин - Ева и головы

– Ты хочешь, чтобы я разложила там костёр?

– Не костёр. Утром мы отдадим этот скелет земле. Если бы эти кости с самого начала оказались в земле, как полагается у добрых христиан, то от них давно бы уже ничего не осталось. Найди две палки, чтобы можно было составить крест.

На ночь они разложили останки бедняги на повозке. Эдгар по одной извлекал кости, и свет костра подчёркивал изгибы, делал снова чёткими грани позвонков, которые смена сезонов сделала почти неузнаваемыми. Великан внимательно присматривался к каждой, вертел её в руках, причмокивая, примерял к себе. Последним он достал череп и долго, придирчиво заглядывал в глазницы, будто собирался прочитать на внутренних стенках черепа жизнь бедняги.

– Значит, у нас внутри всё то же самое?

Эдгар посмотрел на Еву, будто хотел в чём-то удостовериться. Потом сказал:

– Да, должно быть так. Эти же кости у тебя очень маленькие, а у меня очень большие. Но на севере есть люди, чей скелет ниже, а вот эта, похожая на блюдо, кость ровно такая же, как у медведя. Люди там сами как медведи и даже шеи их покрыты шерстью. Где-то живут люди с пёсьей головой, а далеко на юге – люди, у которых ни одна косточка не похожа на нашу. Все эти язычники…

Эдгар внезапно замолк, глаза его совместились на кончике носа, как будто туда приземлилась муха.

– Не слушай меня, ибо я говорю от слабости своей, а знаю не больше тебя, сонная бабочка с покрытыми инеем крыльями. Все твари созданы во славу Божию, и многообразие образов земных само по себе есть Его образ. Так что даже песиглавцы и люди хвостатые, при всей их отвратительности для глаза, не кажутся отвратительными творцу и призваны лишь напоминать о величии небес.

Слова Эдгара были для Евы странными, во многом непонятными, и она сочла за правильное промолчать.

– Ничего не видно, – с лёгким разочарованием сказала она, рассматривая тонущие во мраке кости. Костёр почти погас, и казалось, что сами кости источают некую тёмную жидкость. – Я не вижу даже ниток, про которые ты говорил.

– Да, да, – сказал великан, не глядя на любовно выложенный им рисунок. Косточка к косточке, короткие рядом с короткими, длинные рядом с длинными. Кажется, гораздо больше его занимали собственные недавно высказанные мысли, которые он пытался разложить так же. – Давай спать.

Проснувшись, Ева не обнаружила Эдгара под телегой. Растительность там ещё хранила вес его тела, но уже начала, травинка за травинкой, поднимать голову. Мгла и Господь стояли нос к носу и как будто о чём-то секретничали. Даже хвостами они махали не просто так, а словно с умыслом, оповещая друг друга, например, сколько и каких мух кого прилетело навестить.

Костей тоже не было. Крест, сделанный Евой накануне, лежал сломанный – кажется, великан наступил на него, не заметив.

Она нашла Эдгара в овраге, среди чёрных от смены сезонов листьев, рассеянно собирающим из костей подобие пирамидки. Череп венчал её, как купол городскую церковь, и у Евы эти ассоциации вызвали нехорошие ощущения в животе.

Великан посмотрел на девочку долгим, задумчивым взглядом. Сказал:

– Он здесь.

– Кто?

Ева на всякий случай огляделась, но жёлтый ноготь постучал по макушке черепа.

– Его душа – здесь. Душа этого бедняги не смогла добраться даже до чистилища. Я просчитался – думал, даже если ангел прошёл мимо – трухлявые, пусть и собственные кости – это последнее, чего будет алкать душа. Она… я бы алкал странствий воздушных и подземных, изучал бы движение червей и рост крошечных лягушат…

– Что же?

Приоткрытый рот Эдгара и насупленная левая бровь выражали глубокую задумчивость.

– Бедняга не хочет расставаться с телом. Он сидит там, как паук в паутине. Нужно найти священника. Зарыть кости и освятить могилу.

– Как ты это узнал?

Ева на цыпочках приблизилась к конструкции из костей. Сквозь глазницы можно было увидеть землю и робкую травяную поросль, точно так же она пробивалась сквозь рёбра, наполняя бессмысленные теперь пустоты новой жизнью. Муравьи и многоножки уничтожили на костях остатки мяса, тазовая кость с укромными впадинками, побелевшая от солнечных лучей и напоминающая куда больше камень, чем кость, служила отличным лежбищем для ящерок. Кое-где Ева видела их следы. Куст жимолости в полутора шагах от скелета щеголял пронзительно, до черноты, красными ягодами, такое плодородие на костях казалось Еве почти оскорбительным. Эдгар уделил толику внимания и кусту, исследовав основание, взвесив гроздь ягод и задумчиво кивнув.