Дмитрий Ахметшин - Ева и головы

– Не бойся, – сказала Ева. – Я как-то уже говорила, что буду поддерживать тебя во всём.

Когда над бесконечной холмистой, безлесой местностью, по которой пробегали быстрые, как газели, тени от облаков, далеко впереди замаячили крыши, великан сказал с глубоким вдохом:

– Тогда сегодня ночью я буду сидеть под фонарём.

Что-то в груди у него стучало и колотилось – разболтанная или плохо пригнанная часть механизма, как будто принадлежащего дряхлому старичку-мосту при Ульме, которого держат на службе только по выслуге лет. Да ещё из-за того, что работа его уже не представляет ни для кого особенной ценности.

– Кормить рыбку? – спросила девочка.

Но великан не понял.

Миновав крошечную деревушку с ровно двенадцатью жителями, которые развлекались тем, что активно торговали между собой на базаре (Эдгар и Ева были для этого странного народа приятной неожиданностью и желанными гостями), они встали на ночлег где-то совсем рядом с закатом.

Девочка слушала возню зверей. Кролика, за неимением лучшего места, посадили в сундук к его светлости, где сейчас он как раз дожевывал маковые листья. Скоро он уснёт, а проснётся или нет – никто не знает. Жабы давно уже не было слышно в одном из пустых мехов, в котором Эдгар когда-то хранил яблочный сидр. Никто не знал, как воздействуют алкогольные пары на жаб, но, посовещавшись, Эдгар и Ева решили, что земноводное должно вести себя ровно как в стельку пьяный человек. Даром, что между ними есть какое-то внешнее сходство.

Кролика они купили, когда выезжали из деревни, а жабу Ева поймала возле близлежащего озёра, при всём своём проворстве потратив на это порядочно времени.

– Это самое ответственное из всего, что я делал, – сказал Эдгар.

Привычная его неуверенность была тут как тут. Он бродил кругами вокруг фургона, не выискивая нечто, как можно было бы подумать, а чтобы успокоить бешеное сердцебиение, кузнечный молот, что грохотал в груди. Ева сидела на краю повозки, свесив ноги вниз, и слышала этот грохот, когда Эдгар проходил мимо.

Девочка спросила:

– Даже ответственнее, чем когда ты врачевал смещённый позвоночник тому мужчине, который свалился с крыши? Ты же сам говорил, что стоит надавить чуть сильнее и он больше никогда не сможет пошевелиться?

Эдгар взял себя за локти, как будто хотел таким образом удержаться на ногах.

– Помнишь детскую руку в брюхе того бедняги-плотника? Это – просто сорняк в поле в сравнении с тем, что задумал я сегодня ночью. Ведь стоит ошибиться с одной душой, как вторая погибнет. Ты можешь сказать: то души зверей, завещанных Господом человеку на поживу, но это иллюзия: на самом деле паства дана пастуху для того, чтобы он вёл её безопасными тропами. Не должно ради удовлетворения собственного любопытства причинять тварям боль или тем более уничтожать.

Ева хотела спросить что-то вроде: «Тогда для чего же ты пробуешь?», однако, не стала. Она прекрасно знала, для чего он пробует и кто, в конце концов, толкнул под гору этот воз. Иногда ей до чесотки хотелось рассказать великану всё о кукле, и тогда девочка прикусывала нижнюю губу, чтобы, не дай Бог, не проболтаться.

– И какую же душу ты хочешь оставить?

– Обе, – ответил великан.

Дорога (а точнее, вполне проходимое бездорожье – ни на что другое в этих краях не приходилось рассчитывать) завела их в скопление озёр с общим непроизносимым названием на местном наречии. Когда Ева в деревне пыталась из чистого любопытства выяснить, сколько же их тут, кто-то показывал восемь пальцев, кто-то уверял, что целый десяток, но наверняка среди невысокой, а местами вовсе карликовой хвойной поросли, затерялось одно-два неучтённых озерца. Роились комары, лягушки из соседних водоёмов старались перекричать друг друга, и всё вместе это напоминало советы и общие сборища в посёлке, откуда родом Ева, если они проходили при преимущественно женском собрании. Земля была твёрдой, хотя кое-где и встречался песок. Повозку то и дело встряхивало, когда колесо попадало в чей-нибудь след. Камыши по берегам шелестели, повторяя их имена: «Эдгар… Ева…». Задолго до заката показались светлячки, Еве такая дерзость показалась едва ли не откровением.

– Это их земля, – сказала она не то сама себе, не то цирюльнику. – Звери и насекомые обитают тут.

– Именно, – с необыкновенной живостью отозвался Эдгар. Уголки его рта и складки на лбу дёргались и сгибались то в одну, то в другую сторону, будто камыши под порывами ветра.

Может, таким странным образом он оставил за собой право на ошибку? Оставил для Творца, на случай, если неправильно истолковал его знаки, возможность натравить на него тварей земных, и тогда львы выйдут из камышей, чтобы разорвать людей в клочья.