Дмитрий Ахметшин - Ева и головы

– Вчера здесь проезжали красные братья. Они спрашивали про тебя, чернокнижник.

– Это не чернокнижник! – с обидой крикнула Ева.

– Может быть, да, – он со смешанным чувством глянул на Еву. – А может, и нет. Твой папаня срезал позавчера моему племяннику целую уйму волос. Почём мне знать, что он не сотворил в лесу какую-нибудь чёрную мессу? Может, он заклял его на вечное рабское служение, а теперь вернулся, чтобы забрать нового слугу? Эй, племянник! Иди-ка сюда. Не хочешь поехать с этим человеком и разминать ему по вечерам ступни?

Видно было, что мужчина отчаянно храбрится, но на самом деле возможная чернокнижничья личина Эдгара приводила его в ужас.

– Волосы остались лежать там же, где я их срезал, – сказал Эдгар.

– Что это были за люди? – спросила Ева.

– Красные братья – повторил Полнолуние. Лицо его склонилось вправо и ещё больше стало напоминать небесное светило, которое собралось рухнуть за горизонт. – На своих страшных чёрных лошадях.

– Они искали нас? – спросил великан. Кажется, ему не мешало бы заварить немного успокаивающих травок.

Полнолуние с силой стукнул древком вил о землю, и толпа за его спиной вздрогнула, как будто не знала, бежать ли ей прочь или бросаться на чужаков. Шум, который при этом возник, кажется, был крутящимися в головах мыслями, хлопками, выходящими из ушей.

– Послушай, здоровяк. Я не знаю, что им было нужно, но мы рассказали, что некий цирюльник, похожий на большого слизняка, день тому назад стриг нам бороды и врачевал раны, а его маленькая дочь, или как-тебя-там (он бросил короткий взгляд на Еву), собирала награду. Они спросили, в какую сторону ты уехал, и были таковы. Был совсем небольшой отряд, без вещей, седельных сумок, телег, передвижных гильотин и прочего. Даже оружия, кажется, не было. Только эти страшные чёрные плащи да паломничьи сумки.

Он повёл плечами, и у Евы на языке возник солоноватый вкус, словно напоминающий о страхе, который натерпелись вчера жители деревни.

– У нас тут, знаешь ли, не тракт и такие гости забредают редко.

– Среди них был кто-нибудь, от кого пахло луком? – спросила Ева.

– Не знаю, луком, говяжьей вырезкой ли, или пареным редисом. Уж точно на них не росли цветы. Был один священник в серых одеждах. Не из их, стало быть, ордена… Очень молодой, такой, наверное, годится мне в сыновья… и как он не боялся этих коршунов? – Полнолуние сплюнул. – Когда те, другие, говорили, он только слушал и кивал, и больше ничего. А теперь, когда я всё рассказал, знаете-ка что, разворачивайтесь и катитесь ко всем чертям. Не знаю, чем можно заинтересовать красных братьев, но ничего хорошего их интерес не несёт. Ни для кого.

Путникам пришлось уехать. Наползали сумерки, в каждой взмывающей в воздух и описывающей круги над горизонтом стае птиц Еве мерещились облака пыли конного отряда.

– Это тот священник – сказала она. – Именем Август. Зачем он нас ищет?

Эдгар ничего не ответил. Голова его, похожая на фоне темнеющих небес на голову какого-то большого, печального животного, качнулась.

– Господи, имею ли я ещё право обращаться к тебе с мольбами? – сказал он, и больше не сказал ничего.

Ночь была тревожная. Они не стали разводить костра, Эдгар ворочался под повозкой и, судя по доносившемуся оттуда чавканью, чтобы успокоиться, пытался жевать землю. Ева два раза просыпалась, чудом успевая сжать челюсти и задавить рвущийся крик. Она не сразу понимала, где находится, и, барахтаясь, пыталась слезть с кровати, чтобы пойти разбудить кого-нибудь из братьев и рассказать, что её мучают кошмары. Бесплотные чудовища истаивали в воздухе, оставляя после себя лишь влажный след на роговице глаза. В конце концов, девочка забралась в сундук к его светлости. Грохот крышки разбудил Эдгара. Под его хныканье девочка заснула до утра.

О красных братьях они больше ничего не слышали, однако продвигались с великой осторожностью. Рельеф пошёл вверх, из-под земли кое-где начинали вылезать белые или серые, будто останки древних захоронений, скалы. Ева видела горных козлов, недвижных и похожих на каменные изваяния. Дороги залегали иногда по глубоким ущельям, и великан сторонился их, как будто это были не дороги, а бурные реки. Приходилось идти пешком и тащить на себе вещи, чтобы Мгле было проще тянуть повозку по бездорожью.

Эта местность была абсолютно дикой. Почва сыпалась под ногами, иногда просто и без изысков оборачиваясь песком. Деревья не чувствовали корнями опоры, вырастали чахлыми и больными, а засохшие уже экземпляры Ева, казалось, могла вывернуть из земли, просто повиснув на ветвях. Здесь никогда бы не смогло расти ни одно культурное растение, а жёлтая трава под ногами казалась упрямее самого несносного старикашки.