Роман Канушкин - Дети Робинзона Крузо

– Если у нас будет когда-нибудь еще свидание, я скажу тебе, что имею в виду.

В дверь постучали. Миха поднялся, накинул махровый халат. Взял бумажник. Вернулся через десять секунд. С огромным букетом алых роз. Протянул ей:

– Я пришел на второе свидание. Говори.

Она обрадовалась букету. Рассмеялась. Миха тоже улыбнулся. Приняла букет, как счастливый ребенок. В глазах не было никакого омута. Лишь искорки, которые Михе захотелось поймать. Фотография действительно вещь удивительная.

– Все-таки ты не совсем бандюга.

– Какая проницательность.

Выглянула из-за букета. Искорки чуть изменили цвет:

– Не надо надо мной смеяться.

– Не над тобой. Над смешным.

– Да на здоровье…

– Ты мне тоже понравилась.

– Я тебя прощу, если расскажешь про поэтический смысл. Ну, занимаюсь словом, тра-ла-ла…

– «Тра-ла-ла» я не говорил.

– Ну, все же.

– А что тебя интересует? – Миха действительно был удивлен.

– Ну, пожалуйста.

Миха дотронулся пальцем до своих губ, – безмолвное «бла-бла-бла», – и сказал:

– Изучаю слово как способ и одновременно производную коммуникации. Обратную связь.

– В смысле?

– У меня только что вышел сборник эссе и стихов. Издание – закачаешься! Так вот, «закачаешься» – это обратная связь.

– Значит все-таки стихи.

– Эссе и стихи.

– Сними халат. Хочу посмотреть на твое тело.

– Разочаруешься… В качестве стихов.

– Пытаюсь понять, ты нарцисс или это защита…

– Не пытайся.

– Не буду. Меня влечет к тебе.

– Очень красивая родинка.

– Здесь?! Хм… – усмехнулась. – Синди Кроуфорд.

– Я тебя расстроил?

– Нет, но… Скажи мне, только честно: о чем ты мечтаешь? Пожалуйста.

– Да зачем тебе? – Опять искреннее недоумение.

– Пожалуйста.

Миха скинул халат, присел к ней на краешек постели. Погладил ее волосы. Она не поняла, что услышала в Михином голосе. Ей показалось – иронию.

– В детстве я мечтал увидеть живую Одри Хепберн в… в возрасте «Римских каникул». И сейчас иногда тоже. Перенестись на пятьдесят лет назад.

– Чего-чего?

– Была такая актриса.

– Да слышала. Тебе нравится?

– Я считаю ее совершенством. Лучшей женщиной всех времен, – Миха улыбнулся. Она вдруг увидела, какие у него длинные ресницы. Все еще улыбаясь: – Говорят, она была ангелом. И я в это верю.

– Хм… Э-э-м-м-м…

– …

– Эй, ты еще здесь? Или видишь ангелов?

– Не знаю, для чего я тебе это рассказываю. Попросила…

– Я не об этом. Пусть ангелом. Просто… Мечта же должна хотя бы в принципе… ну, сбываться…

Миха очень мягко остановил ее:

– Мечта никому ничего не должна. Кроме того, кто ее мечтает.

– Мы можем не говорить, если не хочешь.

– Наоборот, – хотя он уже пожалел. И добавил, без эмоций: – Ты на нее немножко похожа.

– На твою актрису? – Она прильнула к нему. – В детстве я мечтала стать археологом. Потом, когда поняла, что с этим не складывается – фотомоделью. С этим вроде бы сложилось, да не очень. Понимаешь?

Миха кивнул. Он терпеть не мог подобных взаимообязывающих разговоров. И сказал:

– Это не страшно.

Она отстранилась. Он ее обнял. Весело и тепло. Игриво. Чуть пощекотал. Она хихикнула. Миха сказал:

– Некоторым вещам вовсе не обязательно складываться так, как хотелось в детстве.

Ночь над Москвой.

…В светлое время суток мимо Михиного дома, – десять-пятнадцать минут от центра, – за час проезжает 130 автомобилей BMW, то есть больше двух в минуту.

Ежедневно несколько миллионов молодых людей мечтают поселиться в столице и разъезжать по ней именно на BMW. Они зовут это авто «бэхами» или «бумерами».

На данный момент около пятидесяти миллионов человек посмотрели фильмы «Бумер» с одноименными авто в главной роли. Знаменитое немецкое качество и аббревиатура Баварских моторных заводов трансформировалась в России рубежа эпох в национальную забаву для быстрой езды. В принципе, у нас это должно звучать как «БМЗ», по аналогии, например, с «ГАЗом». Но эпохи заканчиваются. А старые игрушки и былые кумиры очень не хотят уходить…

Нас бы не интересовали эти статистические выкладки и мечты по прошлому, если бы мы сейчас не оказались во сне. Михином сне, где странный, слегка дребезжащий голос озвучил все вышеизложенное. Миха просыпается, повторяет: «Бэ-эм-зэ…»; в его голове все еще звучат обрывки этой бессмысленной лекции о рубеже эпох. Ему почему-то не нравится этот сон, он хочет погрузиться во что-то иное, и Михе это удается. Он снова засыпает и видит удивительное место, от чего лицо спящего сначала становится безмятежным, а потом тихая радостная улыбка появляется у него на губах.