Эл Элеонора Хитарова - Ромео во тьме

Беспокойство в Палате Святых росло. Члены совета вполголоса переговаривались, и нарастающий гул их голосов не сулил Душе ничего хорошего. Ангелы внимали с присущим им спокойствием, нервозность выдавал лишь трепет нежных перьев на их крыльях.

– Тебе придется объяснить нам происхождение силы, о которой ты говоришь. Лично я не помню, чтобы наделял тебя чем-то особенным. В моих архивах ты – обыкновенная душа, каких у нас целый сомн. – Строго проговорил Бог. – Так что продолжай. Мы слушаем тебя.

С этими словами он прошел к двум хрустальным тронам во главе Палаты Святых и устроился в одном из них, готовый далее слушать Душу. Дьявол устремился за ним и занял второй.

Душа осталась совершенно одна посреди огромного зала. Сверху, со всех сторон, с амфитеатра Палаты Ангелов и Святых на нее глядели суровые лица.

Они ждали.

3.

Одна. Совершенно одна, она глядела на начало всех начал, историю всех историй, власть всех властей.

Прямо перед ней сидели Бог и Дьявол.

И сквозь леденящий страх она обнаружила вдруг, что Бог и Дьявол – близнецы.

Она никогда не знала этого раньше, потому что никогда не интересовалась ни тем, ни другим.

Ей всегда казалось, что Бог и Дьявол существуют где-то вдалеке от нее, что пока не умрет ее человек, который еще даже и не родился, она никогда не столкнется с Братьями.

Их лица были зеркальными отражениями. И в то же самое время – полными противоположностями. Бог был златокудр, Бес – рыж как огонь, Бог двигался неслышно и степенно; там, где стремительно проносился Дьявол – все грохотало. Тога Господа сияла белизной ангельских крыльев, одежды Беса были сплошь красно-черны, как и сама Преисподняя. Оба смотрели глазами небесной синевы, но взор Бога невозможно было спутать со взглядом Дьявола. Они одинаково улыбались, потирали бородки одним и тем же жестом, и одинаково, хоть и каждый по– своему, требовали ответов на свои вопросы, ответственности за поступки.

Они ждали.

Душу охватило отчаяние. Она и в самом деле не знала происхождения силы! Она, вообще-то, сейчас не была даже уверена, что такая сила вообще существует в ней, но отступать было некуда. Вызов брошен и принят. Осознание неотвратимости наступающего момента придало ей не то чтобы сил, а, пожалуй, лишило остатков разума. И Душа вскричала, что было мочи:

– О поверьте мне, досточтимые! Ни в коей мере не намереваюсь я как -либо обидеть или задеть вас, а также всех обитателей Райских Кущей, а также Адовой геенны! Просто не могу достучаться я до Вас, не в силах донести я мысль о том, что не просто так я существую! Нет смысла мне летать туда и сюда, на землю и с земли, осчастливливая простых смертных собою! Я, проведя много дней на облаке своем, постигла великое знание о своем особом предназначении, о великой миссии, которую я готова выполнять на земле посредством нового великого гения, который будет рожден среди людей, если станет на то воля Господня! Этот новый человек может быть кем угодно: великим танцором, композитором, политиком, ученым – кем угодно! Во мне есть силы и способности для всех и каждого из них! Мощь моя велика! Величие мое безгранично! Я дам ему способности неслыханные по меркам Земли! Я готова для такой миссии! Я лучшая из всех душ, когда-либо существовавших!

В палатах дружно ухнули, вне себя от такого бесстыдства.

«Откуда?! Какое знание?! Кто дал ей право?! Какая миссия?!! Откуда взялась эта самонадеянная душа?!» – Неслось отовсюду. Дьявол задыхался от беззвучного хохота, став пурпурным. Лицо Бога темнело. А Душа, казалось, не слышала и не видела ничего вокруг себя; она увлекалась речью все сильнее и сильнее, она уже не комкалась на хрустальном полу. Тень ее росла и вытягивалась вдоль стен Чертога.

«Дайте мне необыкновенного! Я сделаю его великим! Что толку плодить заурядных? Эти заурядные и так пушечное мясо для великих полководцев и идолопоклонники для великих художников! Обездоленные и несчастные, они слабы и безвольны. У них всех прямой путь в ад!»– голос Души взвился и оборвался. Она поняла, что перегнула палку.

Святой Петр выронил ключи и в ужасе закрыл лицо руками. Все рокотали негодованием. Ангел, знакомый Души, грустно покачал головой, понимая, что видит Душу в Райских Кущах последние мгновения. Какое наказание последует, он боялся даже предположить. Наверное, Забвение – самое страшное из всех; известных ему, по крайней мере. Навечно выбыть из всемирных реестров, быть выброшенной из памяти всего сущего, не БЫТЬ вообще, и в то же время навеки поселиться в совершенно пустом, сыром тумане Забвения. Видеть мир, слышать, даже чувствовать его, но никогда не иметь шансов быть замеченной миром. Никогда. Сама мысль о Забвении внушала страх любому из обитателей, как Рая, так и Ада.