Кристофер Сиб - Ворон на карнизе

1

Дождь лил, не переставая, третий день. Тяжелые тучи опустились так низко к земле, что казалось, можно поднять руку и загрести мозолистой ладонью серую массу. Они давили на крыши домов, отчего те кряхтели и натужно скрипели время от времени, медленно переваривая попавших в их чрево людей. Еще немного, и небеса осядут влажной массой на грязный город, затопят жалких крыс, что надираются до беспамятства в подворотнях и подъездах, насилуют и убивают без причины; сметут жирных пауков – главарей уличных банд – дергающих за нити паутины; перемелют в труху диких шакалов – мелких воришек – питающихся падалью. Дождь смоет кровь и копоть с улиц – вселенский потоп, после которого никто не выживет. Даже такие, как я.

Особенно такие, как я.

За стеклом в полумраке хрущевки извиваются два тела. Я вижу их тени на стене сквозь наполовину занавешенное окно, чую их запах, слышу их стоны. Этот недоносок заваливается к ней, когда припрёт, трахает ее и уходит, оставляя деньги на тумбочке. Нет, она не шлюха, просто выбрала не того парня. Хотя, как поглядеть. Он мог бы и не платить за секс, как поступают остальные из его банды со своими подружками. Достаточно показать наколку на запястье, и любая раздвинет ноги, чтобы получить защиту на улице. Защиту от полиции, защиту от других банд, защиту от бедности и голода. У Синих Черепов хватит жратвы на всех продажных девок этого района. У Синих Черепов достаточно власти, чтобы вырезать целые семьи, когда нужна их квартира. У них хватило жадности, чтобы вырезать и сжечь мою семью. Но они просчитались…

Я сидел на перилах балкона, словно черный ворон, и слушал неровный шелест дождя. Капли глухо ударялись о кожаный плащ, стекая и падая вниз. Я не двигался. Ждал. Случайный прохожий, бросивший взгляд вверх, решит, что кто-то выставил огромное чучело, набитое всяким рваньём, чтобы отпугнуть злых духов. Да только внутри меня не рваньё, а ненависть, и злые духи со мной заодно – они отвели мою Смерть в пивнушку поразвлечься до поры до времени. У них в этом городе появились конкуренты, от которых надо избавиться, и я с радостью уничтожу каждого, кто приложил руку к убийству моей семьи.

Шрамы на спине и животе чесались, мешая сосредоточиться. Кривой разрез от уха до уха сросся, превратив рот в кошмарную, ухмыляющуюся карикатуру на чеширского кота. Они заплатят. Пока последний из них не истечет кровью, моя душа будет бесноваться в клетке злых духов, жаждущих мести.

Он кончил, как всегда, быстро. Жадно прорычал, излив грязное семя на живот измученной частыми визитами девушки. Я ждал, сместившись вбок, к стене. Я двигался бесшумно, как самый скрытный и смертоносный демон. Он выйдет покурить на балкон, как и всегда. Он любит дождь и ту черную жижу, что стекает по тротуарам после сильного ливня. Старая, обшарпанная, деревянная дверь открылась. За ней вторая. Дрогнуло и зазвенело стекло. Он меня не заметил.

2

Желтый огонек вспыхнул и тут же потух, оставив после себя пульсирующую красную точку во тьме. Кончик сигареты становился ярче и гас, сменяясь струей дыма. Этот здоровяк дышал тяжело, но размеренно. Он даже не надел трусы, так и стоял с обмякшим членом, довольный собой, предвкушая второй акт сексуальной постановки, где он играл главную и единственную роль. Массовка же сейчас смывала в душе жалкие рукоплескания зрителей с живота. При каждой затяжке красный уголек высвечивал наколку в виде черепа на запястье. Безглазая и безволосая голова словно подмигивала мне: «Сейчас, убей его сейчас! Не тяни, а то заметит!»

Может я хочу, чтобы он меня заметил.

Словно услышав мои сумбурные мысли, здоровяк повернул голову в сторону гигантской тени ворона. На мгновение его глаза расширились, а затем превратились в узкие щелочки. Рука рванулась к бедру, где он держал свой тесак, но схватила лишь скользкую от пота кожу. В моей руке блеснуло длинное, тонкое лезвие, какими пользовались цирюльники. Короткий взмах – будто колыхнулась тень, черная, как жуткий ночной кошмар – и из его горла хлынула темная кровь. Он даже не успел вскрикнуть. Брови удивленно метнулись вверх, руки рванулись к горлу, пытаясь зажать рану, а вялый член дернулся, будто в нем пряталась последняя толика его человечности, страшащаяся возмездия. Здоровяк упал на спину, издавая булькающие, клокочущие звуки. Грудь, живот и плечи залиты кровью. На миг мне показалось, что он просто надел фартук, чтобы пожарить яичницу и не обжечь брызгами масла свои яйца. Он пытался меня лягнуть, в ужасе пятясь к ограждению балкона, а я лишь неслышно спрыгнул с перил и ждал, когда он сдохнет.