Мэри Шелли - Переулки страха

Ужас или любопытство заставило нас подойти к двери, но мы вместе выглянули в темный длинный коридор. Как я говорил, в одной из стен были окна, и лунные лучи, проникая внутрь, ложились светлыми пятнами на темном полу. Далеко от нас что-то заслонило свет из первого окна, затем из второго, третьего. Оно исчезало в сумраке и опять появлялось, закрывая свет из следующего окна, после чего пропадало вновь. Оно стремительно приближалось к нам. Между нами и чем-то непонятным оставалось всего четыре окна, теперь три, уже два, одно, после чего фигура мужчины появилась в ярком свете, что вырывался из распахнутой двери нашего убежища. Мужчина промчался и исчез во мраке за нашими спинами. На нем был старинный потрепанный костюм, и что-то вроде длинных черных лент запуталось в его волосах и свисало по обе стороны смуглого лица. Само же лицо… придет ли день, когда оно исчезнет из моей памяти? Проносясь по коридору, он обернулся, словно за ним гнались, и его искаженные черты были преисполнены безнадежным отчаянием, да таким, что даже мое испуганное сердце обливалось кровью. Мы невольно взглянули в ту же сторону и увидели, что несчастного и правда кто-то преследовал. Темная тень мелькнула в белых лунных пятнах, прежде чем появиться в круге света, образованном нашими свечами и огнем камина. То была статная леди, красавица лет двадцати восьми, в старомодном платье до пола с великолепным шлейфом. Под подбородком у нее мы оба разглядели небольшие темные пятна – четыре по одну сторону прекрасной шеи и еще одно, побольше, по другую. Она пронеслась мимо нас, не взглянув ни налево, ни направо, ее каменный взгляд был устремлен туда, где пропал беглец. Миг – и она тоже растворилась во тьме. Минуту мы стояли как вкопанные, не в силах осознать, что сейчас произошло, и вдруг раздался душераздирающий вопль предсмертной агонии, он перекрыл и ветер, и гром, но так же внезапно, как возник, вопль оборвался, и дом погрузился в абсолютную тишину.

Не знаю, как долго мы простояли там, ошарашенные, держась за руки. Должно быть, прошло достаточно времени, потому что, когда Том быстро пошел по коридору, стиснув мою руку, в подсвечнике горела новая свеча. Молча мы миновали подгнивающую входную дверь, шагнув в дождь и грозу, прошли через сад, по тихой деревне, вверх по улице. Только когда мы оказались у меня, в маленькой и уютной курительной, где Том машинально зажег сигару, к нему вернулась прежняя невозмутимость.

– Ну, Джек, – первое, что произнес он, – а теперь что ты скажешь насчет привидений?

В следующий момент он воскликнул:

– Черт подери, я потерял свою лучшую трубку! Но пусть меня повесят, если я туда вернусь!

– Мы видели что-то воистину ужасное, – сказал я. – Что за лицо у него было, Том! И эти странные ленты в волосах – как думаешь, что это?

– Ленты?! Ты что, не отличишь ленту от водорослей? И эти пятна на шее женщины, мы оба их видели, а ты же медик, ты понимаешь, что это значит.

– Да, – ответил я, – это следы от пальцев. Ее задушили, Том. Не приведи Господи увидеть подобное вновь!

– Аминь, – отозвался Том. И больше в ту ночь мы не произнесли ни слова.

Утром, завершив свою миссию, Том поторопился вернуться в Лондон, а потом отплыл на Цейлон, к кофейным плантациям своего отца. С тех пор мы не виделись. Я даже не знаю, жив он или же мертв, но уверен в одном: если Том жив, его до сих пор пробирает дрожь при воспоминаниях о той ужасной ночи в доме с привидениями Грэйндж, что в Горсторпе.

В том году – это был 1878-й – добровольческая кавалерия южных графств Центральной Англии расположилась рядом с Лутоном для обучения, и единственное, что по-настоящему волновало каждого человека в лагере, заключалось не в подготовке к войне в Европе, а в куда более насущной проблеме в лице сержанта ветеринарной службы Бэртона. Нужно было найти кого-то, кто продержится с ним на ринге десять раундов. Монстр Бэртон был огромной горой мышц и костей весом 90 килограммов, удар его руки был способен вырубить любого обычного смертного. Кому-то надо было выстоять против него, ибо он уже задрал нос выше облаков. Поэтому сэр Фред Милбурн, более известный как Бормотун, был отправлен в Лондон узнать, нет ли там хорошего боксера, который спустит бравого драгуна с небес на землю.

Бокс тогда переживал темные времена. Старый добрый кулачный бой, погрязнув в скандалах, сошел на нет по вине негодяев всех мастей, которые плевали на честные ставки и бои по правилам. Приличному спортсмену не удавалось даже глянуть в сторону ринга, поскольку к нему сразу же стекались проходимцы, обирали его и бросали на произвол судьбы. До ринга добирались лишь те, кто был готов пройтись по головам других людей. Неудивительно, что боксом тогда занимались лишь те, кому было нечего терять.