Наталья Калинина: Станция похищенных душ

Девушка кивнула, а затем вдруг кинулась к нему с Евой и по очереди порывисто обняла их обоих.

– Я что-нибудь постараюсь придумать, чтобы вызволить вас отсюда. Может, дедушка мне поможет… – бормотала она. Но за ее нарочито бодрыми нотками читалась безысходность.

– Иди, – не столько приказал, сколько попросил Иван, желая избежать ненужных сцен. Евгения кивнула и развернулась. Мужчина проводил ее фигурку в развевающихся одеждах взглядом и вдруг увидел, что следом за девушкой пытается просочиться в дверь до боли знакомый человек.

– Эй! – заорал Иван и, игнорируя встревоженные восклицания Евы, полетевшие ему в спину, бросился догонять бывшего друга.

Владимир прошел в здание, хоть две увесистые сумки в обеих руках и мешали ему протиснуться в узкую дверь. Видимо, он решил рискнуть и попытаться выйти из этого места без принесенной, как он ошибочно считал, «жертвы». Если бы не тяжелые громоздкие баулы, он бы успел пройти через море связанных с тенями людей и пересечь беспрепятственно границу, но увесистая и объемная ноша задержала его. Иван нагнал бывшего друга и схватил его за плечо.

– Вот так встреча! – гаркнул он, разворачивая Владимира к себе. – Что, дружбан, решил меня обставить? Бросай свои сундуки, сволочь!

Не сдержавшись, Иван всадил кулаком в ошеломленное лицо Владимира. Тот не успел закрыться, выпустил из рук сумки и отлетел в толпу. Люди-тени заволновались, расступились, но лишь для того, чтобы вновь сомкнуться вокруг Владимира, отсекая его от Ивана. Испугавшись, что предатель налегке быстро минует толпу и выскочит на станцию, Иван бросился вдогонку.

– Стой, гадина! Не уйдешь!

– Иван! Отпусти его! – раздалось где-то далеко за спиной, но мужчина, оглушенный гневом, не остановился. Что ему еще прокричала вслед Ева, он уже не услышал. Все его внимание было сосредоточено на том, чтобы не упустить Вовку. Отчаянно работая локтями, Иван бесцеремонно расчищал себе путь, но Владимир уже слишком близко оказался от невидимой границы. Еще два шага, и он пересечет ее. От бессилия, понимая, что упускает друга-предателя навсегда, Иван заскрежетал зубами. Но Владимир неожиданно обо что-то споткнулся и упал. Иван бросился к нему. Он уже видел искаженное страхом и ненавистью лицо бывшего друга и, с силой кого-то оттолкнув, прыгнул вперед, чтобы подмять Владимира под себя. Но вдруг что-то сильно толкнуло его в правое плечо. А потом в грудь. Боли Иван не почувствовал. Просто стало жарко оттого, что по груди и руке полилось что-то горячее. Где-то впереди раздался истошный визг, заставивший Ивана удивиться тому, как Ева умудрилась его обогнать. Но, заметив у выхода со станции развернувшуюся к нему Евгению, он понял, что кричит она. «Не визжи. Не пропусти Вовку!» – хотел крикнуть Иван девушке, но ноги неожиданно подкосились, и он упал на все еще барахтающегося на полу Владимира. «А пистолет у него откуда? Ах да, Ева говорила…». В висках зашумело, веки налились свинцовой тяжестью, и вместо жара тело теперь сковала ледяная корка. Владимир завозился под ним, желая высвободиться, Иван попытался откатиться в сторону и не смог. Силы стремительно оставляли его, вытекая вместе с кровью. Наконец, Владимир бесцеремонно спихнул его с себя и сам поднялся на ноги с победной улыбкой. «Тень», – хотел сказать Иван. «Тень. За твоим плечом. Ты отсюда не выйдешь». Но захлебнулся словами, у которых почему-то оказался соленый привкус. «Вот о чем говорила цыганка. Тени бросают слабое тело». Он еще успел увидеть лицо склонившейся над ним Евы. «Прости, не сдержал слово». А потом провалился в бездну.

Ева сидела в неудобном жестком кресле в узкой колбе коридора, освещенного лампами дневного света, и, не сводя взгляда с дверей в реанимацию, ждала. Никогда еще ожидание не казалось ей таким мучительным. Она кожей чувствовала, как утекают минуты, и бездействие, которое сопровождало их течение, резало острее ножа. Ева едва удерживала себя в этом дерматиновом кресле и с силой вцеплялась в подлокотники, чтобы не вскочить с места и не начать мерить беспокойными шагами мертвый в своей безлюдности коридор. За Тину она уже не беспокоилась: сестра чувствовала себя неплохо, да и находились с ней мама и Макар. Вся ее тревога, острая, едкая, как концентрированная кислота, была направлена на Ивана. Как он? Какие прогнозы? Пришел ли в себя? Все, что Еве было известно, так это то, что операция прошла успешно, но состояние Ивана остается тяжелым. Нужно ждать – так ей сказали. Первые сутки – критичные. И она отсчитывала минуты этих вялотекущих, как густой сироп, критичных суток, сама не замечая, что слегка отстукивает подошвой туфли, словно метроном, секунды.