Чарлз Браун - Эдгар Хантли, или Мемуары сомнамбулы

Час проходил за часом, а я все еще пребывал в раздумьях, пока наконец не почувствовал усталость. Вернувшись домой, я, чтобы никого не потревожить, постарался незаметно проскользнуть к себе в комнату. Двери нашего дома, как вы знаете, всегда открыты, в любое время суток.

Спал я беспокойно и потому был рад, когда утренний свет позволил мне продолжить прерванные размышления, День пролетел незаметно, и как недавно я радовался приходу утра, так теперь с теми же чувствами приветствовал приближение ночи.

Дядя и сестры уже почивали, а я, вместо того чтобы последовать их примеру, отправился на холм Честнат-Хилл, Приходить сюда, прятаться среди камней или созерцать широкую, простирающуюся вдаль панораму всегда было для меня наслаждением. Теперь, на досуге, я мог спокойно восстановить в памяти сцену, свидетелем которой стал прошлой ночью, мог попытаться связать увиденное с судьбой Уолдгрейва и наметить возможные пути для постижения скрывавшейся за всем этим тайны.

Вскоре я начал беспокоиться, не слишком ли медлю, оттягивая развязку. Ухищрения и уловки бывают полезны, но сильно изматывают и редко приводят к успешному решению задачи. Почему я должен действовать как заговорщик? Разве я планирую причинить вред этому человеку? Впрочем, благородная цель вполне может служить оправданием некоторых моих хитростей. Есть два способа раскрытия чужих тайн: один – прямой и очевидный, другой – путаный и окольный. Почему бы не избрать первый способ? Почему бы не сопоставить имеющиеся факты, не изложить свои сомнения и не разрешить их путем, достойным благородной цели? Почему бы не поспешить к вязу? Может, в этот самый момент под сенью его ветвей странный полуголый человек предается своему таинственному занятию? Я понаблюдаю за ним и, возможно, сумею узнать, кто он – если не по внешнему облику, то преследуя его, когда он отправится восвояси.

Размышляя таким образом, я наметил план действий, который со всем рвением и принялся осуществлять. Опрометью сбежав с холма, я устремил свой путь к вязу. По мере приближения к дереву сердце у меня колотилось все сильнее, хоть я и замедлил шаг. Не зная, оправдаются ли мои ожидания, я с беспокойством огляделся. Ствол вяза скрывала густая тень. Я подкрался к нему почти вплотную, Никого не было видно, но это меня не расстроило. Вероятно, время появления незнакомца еще не пришло. Я затаился поблизости за оградой, по правую сторону.

Прошел час, прежде чем мое терпение было вознаграждено. Переводя взгляд с одного мысленно очерченного квадрата окрестностей на другой, я наконец вновь посмотрел на дерево. Человек, описанный ранее, сидел на земле. Я заметил его только теперь, и мне было совершенно неведомо, как он сюда попал. Создавалось впечатление, что он просто материализовался – без какого-либо физического передвижения, а одним лишь усилием воли, Крайнее смятение незнакомца и тьма, окутавшая все вокруг, не давали мне, как и прежде, различить какие-то особенности в его фигуре или выражении лица.

Я продолжал молча наблюдать. Картина, представшая передо мной, в точности повторяла ту, очевидцем которой я стал в прошлый раз, разве что теперь странный полуголый человек не копал землю, однако так же сидел под деревом, будто о чем-то размышляя, а потом принялся вздыхать и горестно рыдать.

Истощив стенания, он поднялся, собираясь уйти. Походка его была горделиво-торжественной и неторопливой, Я решил следовать за ним, по возможности не отставая и не упуская его из виду, чтобы узнать, куда он меня приведет. Вопреки моему ожиданию, он направился не к дому Инглфилда, а в противоположную сторону. Перед шлагбаумом он остановился, осторожно приподнял деревянную стрелу и, пройдя, опустил на место. А затем зашагал по неприметной тропинке, пересекавшей стерню на пути к лесу. Тропинка терялась где-то в глухой чащобе, но он быстро свернул с нее и углубился, как мне показалось, наобум, в густые заросли кустарников и вереска.

Поначалу я опасался, что, продираясь вслед за ним между ветвей и наступая на сучья, произвожу слишком много шума – как бы это не насторожило его; но он ничего не слышал и не замечал. Удивительным образом ему постоянно удавалось выбирать самый трудный путь, так что порой преодоление препятствий требовало недюжинной силы. Он вел меня то по дну ущелий между отвесных скал, на которые едва ли можно было забраться; то заводил в болото, где, чтобы сделать шаг, приходилось бороться с засасывающей трясиной; то вынуждал по пояс в воде переходить вброд ручьи.