Дженнифер МакМахон - Вам меня не испугать

– У меня для тебя кое-что есть, Редж, – объявил Джордж, когда она вошла на кухню. – Оно лежит на столе.

Джордж посыпал сыром лазанью, которую только что подготовил для запекания. Лорен стояла перед раковиной и споласкивала латук для салата. Вера сидела за столом, скрестив ноги, и потягивала джин с тоником. Примерно раз в неделю Джордж приезжал к ним на обед, а иногда готовил сам. Меню Лорен состояло из регулярного чередования жареной рыбы, мороженых стейков и картофельного гратена из коробки. Вера не готовила ничего, кроме кофе и коктейлей. Реджи даже сомневалась, что Вера знает, как включить духовку. Когда готовил Джордж, он обычно выбирал что-нибудь итальянское: фрикадельки, маникотти [17] Маникотти – широкие трубчатые макаронные изделия, иногда рифленые. , запеченные «ракушки» из теста, фаршированные сыром и зеленью. Он мог приготовить соус из любых подручных материалов и утверждать, что это тайный сицилийский рецепт его бабушки.

Кухню заполнили потрясающие ароматы: запахи чеснока, резаных помидоров и свежего базилика смешивались друг с другом, отчего рот Реджи наполнился слюной. Она подошла к столу и увидела бумажный пакет со своим именем, написанным от руки. Раскрыв пакет, она обнаружила переднюю и заднюю фары для велосипеда вместе с комплектом батареек.

– Спасибо, дядя Джордж, – сказала она, и Джордж довольно кивнул в ответ. Она принесла фары Вере. Мать одобрительно улыбнулась и закурила сигарету.

– С Джорджем мир становится гораздо безопаснее, правда? – произнесла Вера и выпустила колечко дыма в его направлении. Джордж стоял спиной к ним, но Реджи заметила, как напряглось его тело.

– Я принес кое-какие инструменты, Редж. После обеда мы с тобой можем поставить фары на место, – сказал Джордж, открыв дверцу духовки и поставив внутрь тяжелое блюдо из жаропрочного стекла. – Для тебя у меня тоже кое-что есть, Вера, – добавил он, вытирая руки о кухонное полотенце.

– Я слышала про Рождество в июле, Джордж, но разве еще не июнь? – с лукавой улыбкой спросила Вера. Она подняла бокал, постучала кубиками льда внутри и протянула Джорджу. – Будь лапочкой и сделай мне еще одну порцию, хорошо? Или это противоречит джентльменскому кодексу поведения?

Джордж посмотрел на Веру с непонятным для Реджи выражением. С беспокойством? Или даже с жалостью?

Лорен заканчивала нарезать помидоры, но остановилась и наградила Веру ледяным взглядом.

– Тебе не кажется, что уже достаточно?

– Ничего, я сама сделаю, – сказала Вера. Она с усилием выпрямилась и шаткой походкой направилась к стойке, где смешала себе очередной коктейль, в котором было много джина и мало тоника.

– Отличные фары, дядя Джордж, – сказала Реджи, постаравшись, чтобы ее голос звучал как можно бодрее и оживленнее. Она вставила батарейки и включила красную заднюю фару, замигавшую, как маячок «Скорой помощи».

– Готова к подарку? – спросил Джордж, когда Вера снова устроилась за столом с бокалом в руках. Он пересек кухню и снял со спинки стула свой пиджак. Из правого кармана Джордж достал маленький предмет, завернутый в папиросную бумагу.

– Это для тебя, – сказал Джордж и вручил подарок Вере.

Она отложила сигарету и взяла сверток. Джордж с напряженным и немного нервным видом наблюдал, как Вера развернула папиросную бумагу и открыла маленькую, мастерски вырезанную деревянную птицу.

– Это не похоже на тех уток, которых я видела, – обратилась к нему Вера, поворачивая птичку в руке. Реджи наклонилась, чтобы получше рассмотреть длинную, грациозно изогнутую шею и перья на крыльях, вырезанные до мельчайших деталей.

– Да, – согласился он и с улыбкой поправил очки. – Это гадкий утенок. Всю свою жизнь он сравнивает себя с другими, считает себя отверженным, а потом вырастает и понимает, что на самом деле он – прекрасный лебедь.

Он посмотрел на Веру, не сводившую глаз с резной птицы. Реджи затаила дыхание, ожидая, что мать выдаст какую-нибудь насмешливую реплику вроде: «Кого это ты называешь гадким утенком, Джордж?» Но Вера молчала, опустив голову и рассматривая лебедя. Когда мать наконец подняла голову, Реджи увидела, что в ее глазах нет гнева или озорства, – только печаль.

Лорен неодобрительно щелкнула языком и вернулась к помидорам.

– Черт! – вскрикнула она, выронив нож и схватившись за палец. Кровь закапала на разделочную доску, смешиваясь с томатным соком.