Василий Арсеньев - Сотник Лонгин

– Бойня, – мрачно отозвался Арминий. В это время на арене появилась первая пара гладиаторов: ретиарий с сетью и трезубцем и мурмиллон, вооруженный коротким мечом и щитом легионера, – у обоих из одежды только набедренная повязка с кожаным поясом. Первый бой оказался недолгим. Мурмиллон запутался в сети, удачно брошенной ретиарием, и тот нанес смертельный удар своим трезубцем, поразив грудь противника… Первую кровь, брызнувшую на песок амфитеатра, трибуны встретили ликованием. Гладиатор, которого звали Феликс, что значит «счастливый», тотчас сделался любимцем публики, а мертвое тело его поверженного противника, зацепив крюками, двое рабов поволокли с арены…

Картинки менялись как в калейдоскопе, попеременно окрашиваясь в багровые тона. На арену выходили бойцы разных народов: фракийцы, иллирийцы, сирийцы, – но кровь, что хлестала из их ран, была одного и того же цвета. Амфитеатр оглашался неистовым ревом толпы, которая всякий раз, как глашатай объявлял очередную пару гладиаторов, разделялась на два непримиримых лагеря, и каждый из них выкрикивал прозвище своего любимца. Трибуны дружно освистывали бойцов, проявляющих нерешительность, зато всякий удачный удар, достигший своей цели, приводил толпу в восторг. Гибель гладиатора одна половина зрителей встречала ликованием, другая – сдержанным молчанием и вздохами разочарования, которые доносились с верхних рядов, – оттуда, где сидели римлянки. И снова мертвое тело волокли с арены под неистовое улюлюканье публики.

– Гер-ма-нец про-тив Фра-кийца, – протяжно объявил глашатай.

– Сейчас будет поединок столетия, – заорал Флавий, стараясь перекричать ревущую толпу. – Обычно Германец решает исход поединка одним броском своего копья, но теперь у него опасный противник…

Арминий кивком показал, что услышал слова брата. В это время на арену вышли два воина-исполина.

– Это Германец! – прокричал Флавий, показывая на громадного широкоплечего бойца с вооружением галла: длинным копьем и громоздким щитом. Гладиатор обвел взглядом, исполненным презрения и ненависти, ряды зрителей, скандирующих его прозвище, и, к удивлению Арминия, не повернулся, как Фракиец, чтобы поприветствовать императора. Противник Германца был ему под стать: воин, славный многими победами на арене, столь же могучего телосложения и высокого роста, но лица его не было видно из-за шлема, украшенного изображением грифона. Поединок начался. Публика в амфитеатре замерла…

Германец метнул копье, но Фракиец ловко увернулся от него и, орудуя своим изогнутым мечом, двинулся на противника. Щит Германца принял на себя удар Фракийца, сам Германец попытался прорваться к своему копью, которое торчало посреди песков арены, однако противник помешал ему. Казалось, что судьба Германца решена, и публика единодушно желала ему смерти…

Слыша голоса толпы, Германец заревел, словно дикий затравленный зверь, рванулся вперед, бросил в своего врага тяжелый щит, – да с такой силой, что Фракиец рухнул наземь. Германец подхватил меч, выпавший из его руки, и молниеносным движением отсек ему голову… Публика на мгновенье растерялась, но тотчас заревела от восторга, и даже Кесарь удостоил победителя рукоплесканием. Германец сплюнул кровь и, подхватив копье, покинул арену…

Вскоре был объявлен часовой перерыв. Пока десять оставшихся в живых гладиаторов отдыхали и готовились ко второму туру, зрители обсуждали поединки, из которых более всего им запомнился бой Германца с Фракийцем, – главным образом, из-за его неожиданной развязки.

– Что ты знаешь об этом Германце? – спросил у брата Арминий.

– Вижу, тебя заинтересовали гладиаторы, – улыбнулся Флавий.

– Не все, а только он один, – парировал Арминий. – Так что ты о нем знаешь?

– Немного. Он не работает на публику, но его любят. Известно лишь только то, что он варвар из-за Рейна…

– Стало быть, наш соотечественник, – задумчиво проговорил Арминий.

– Теперь, когда ты стал римским гражданином, твое отечество – это Рим. Привыкай, брат, – сказал Флавий. – Сейчас, чую, начнется потеха. Настоящий бой! А после игр, брат, ты мне покажешь несколько приемов, которым научился в римской армии?

– Главный прием, который я усвоил, будучи здесь, в Риме, – это держать язык за зубами, – усмехнулся Арминий. – Впрочем, я помогу тебе, ведь ты брат мой, и с тобой мы связаны навеки кровными узами.

Братья обнялись и поклялись в вечной дружбе. Тем временем, солнце приближалось к высшей точке на небе, припекая головы зрителей. В полдень начался завершающий акт кровавой драмы. Битва, в которой на смерть схлестнулись пять пар гладиаторов…