Николай Мокров - Сок граната. Мистические этюды

Михайлович фыркнул в ответ. Шовкат с подозрением начал смотреть на Николая Ивановича. Мне показалось, пора было завязывать с этой вечеринкой, ни к чему хорошему она не приведёт.

– Алё. Жду, когда дождь закончится. Как нет? А у нас тут льёт как из ведра. Я тебе отвечаю! На послушай! Слышала? Голоса? Я не один, со мной тут Михалыч, Супонин, Шовкат, Николай Иванович. Да не пьём мы ничего кроме пива! Мы уже закончили, базарим, ждём, когда дождь закончится. Хорошо, хорошо, через пятнадцать – двадцать минут буду! Закрываю и иду, всё? Прямо сейчас. Давай.

– Сиделец! У тебя от долгой отсидки крыша съехала! – слово «сиделец» Михайлович произнёс презрительно.

Михайлович мужик прямой и здоровый, рубил правду матку направо и налево. Все про это знали. Никто не хотел нарастающего конфликта, всё так хорошо прошло и на тебе. Между нами и Николаем Ивановичем возникла неприязнь.

– Давайте собираться – Шовкат начал складывать пустую тару в сетку.

– Слышь, Иваныч! Может ты там и был в авторитете, но здесь другая жизнь. Тебе не следует смешивать понятия, что было там, и как живут здесь. – Супонин разочарованно смотрел, Шовкат начал всё убирать, стал помогать ему.

– Там всё, как и здесь. Редко, кто из одной масти попадает в другую. Если только на воле не маскировался в другой личине.

– Пусть расскажет нам про того чёрта и пойдём – примирительно сказал я.

– Нет смысла рассказывать про него, если чёрт завёлся и здесь, в гаражах. Правда другой.

Мы все застыли в оцепенении. Шовкат крякнул от этой новости.

– Обоснуй нам свои слова. Тебя за язык никто не тянул. – Супонин пристально посмотрел на Николая Ивановича. – Сможешь ответить по делу? Или останешься болтуном.

– Да я бы молчал, только чёрт уже успел дел наворотить. Сначала я не обратил никакого внимания. В наших гаражах накопилось столько непонятного и не объяснимого, пришлось мне всё перепроверять.

– Например? – спросил Шовкат.

– Давайте по порядку. Смотрите сами, в первом, во втором и в четвёртом гаражах произошли трагические события, начиная с этой весны. В двоих гаражах разбились насмерть семьями. Во втором утонул на рыбалке.

– А третий почему пропустил?

– Там машины нет.

– Ах, да!

– Шестой, сбила машина. Седьмой сгорел, хорошо огонь не успел на другие гаражи перекинуться. Девятый, умер неизвестно отчего. Десятый гараж, дочь выбросилась с крыши дома. Одиннадцатый, погиб в поножовщине, и так до семнадцатого.

– И что в этом такого? – Михайлович недоумённо посмотрел на Николая Ивановича.

– А то, не прошло и трёх месяцев, а уже сколько трагедий.

– Подожди, подожди – быстренько просчитав обстановку в уме, Супонин произнёс, – Ты хочешь сказать, по нумерации гаражей он уже подобрался к нам?

– Да. К вам, меня он обошёл стороной. Видимо, чтобы не привлекать к себе внимания.

– И кто он по-твоему, – попытался узнать Шовкат, разливая в рюмки водку.

– Я расспрашивал пострадавших, перед самой трагедией их посещали разные люди из наших гаражей.

– Вот видишь! А ты говоришь – чёрт! – Михайлович засмеялся.

– Это ровным счётом ничего не значит. Он принимает разные личины. Чёрт и сейчас среди нас сидит.

Мы в ужасе смотрели друг на друга. Или старик выжил из ума, или правда, сам чёрт сидит рядом с тобой. В это время в противоположенном гараже отчаянно завизжал то ли хряк, то ли свинья. Послышался грохот, хряк никак не мог выломать ворота. Супонин и Николай Иванович сидели у дверей, напротив друг друга. Супонин привстал, держа в руках рюмку с закуской, с ужасом посмотрел на происходящее и снова упал на стульчик. Я сидел за Супониным и Михайловичем, мне было не так страшно. А вот перед Шовкатом был только невозмутимо сидевший Николай Иванович. Так что, у Шовката отвисла челюсть. В метре сверкнула молния, гром бабахнул с такой силой, у нас уши заложило. Как только молния исчезла перед дверьми появилась погибшая в аварии жена Макара.

– Мальчики, во мне всё горит, я так стосковалась по этому делу. Никто не хочет составить мне компанию? А может быть каждый из вас хочет меня? Я совсем не против и даже наоборот, буду рада принять всех в себе.

Её нательное бельё промокло насквозь, все смотрели на прекрасное, пышущее любовью тело.

– Вон отсюда, нечистая! – очнувшись, мы замахали руками. Пытаясь избавиться от сладкого наваждения.

Она улыбнулась, вместо улыбки получился звериный оскал. Между частоколами верхних и нижних жёлтых зубов и клыков из её красной пасти то выскакивал, то прятался обратно раздвоенный змеиный язык. Голодным взглядом она жадно рассматривала нас. Из её рта пошла пена.