Денис Игумнов - Гагана

Сергей предпочитал девушек-студенток первых курсов. Правда, этим он не ограничивался. Часто, отбросив философию, он смело устремлялся за юбкой его возраста и даже старше. В погоне за новыми впечатлениями любые средства хороши.

Высокий, жилистый Солодов Олег – забияка по жизни. Фантазёр и борец за справедливость. Он не чурался уличных потасовок, отчего его лицо носило их отпечатки – несколько шрамов на лбу, подбородке и левой брови. Являясь одновременно членом нескольких обществ и политических организаций, включая экстремистскую Партию Русского Народа, он прилежно учился и любил историю. У него был сформирован свой неповторимый взгляд на вещи. С Арсением его связывала общность интересов, увлечённость древней Русью, в которой он видел вселенскую арийскую державу праведных язычников. Он и сам считал себя язычником. Его тело имело отличительные знаки его убеждений. Две татуировки: на икре правой ноги – стилизованный под лабиринт в круге славянский свастон, и на левом плече – суровый богатырь в шишаке с надписью под ним – "Слава Руси!".

В секции кикбоксинга он единственный из историков ездил на соревнования. Особых достижений не достиг. Зато по морде он мог накидать любому жлобу на улице, а на факультете чванливым хлюпикам от науки уж и подавно. Его побаивались студенты, а преподаватели не любили.

Арсений после аспирантуры устроился на работу в Институт Российской Истории РАН, туда же он всеми правдами и неправдами перетащил и всех троих оставшихся верных идее "Аркаима" соратников. За год ему удалось выклянчить под тему исследований фонды, обзавестись штаб-квартирой (этим самым кабинетиком, в котором он сейчас находился), развернуть кипучую деятельность. Изучали аркаимовцы не только российские источники о прошлом древней Руси, но и, пользуясь тем, что все владели иностранными языками, могли знакомиться с документами иностранных архивов в подлиннике. Рыбаков так вообще считался за полиглота, зная на отлично пять языков. Остальные историки знали по два языка, исключение составлял Солодов: он мог изъясняться и читать лишь по-немецки.

Об обществе узнали. К Арсению стали часто приходить на страничку общества в фейсбуке, на сайт, да и просто по почте разные предложения от весьма самобытных людей и организаций. Предлагали участвовать, как в просто обыкновенных нормальных делах, так и в акциях с толстым слоем налёта паранойи.

В дверь раздался стук. Арсений оторвался от экрана компьютера, поднял голову, произнёс:

– Да, войдите.

Дверь открывалась медленно, как от сквозняка, и пока не остановилась на полпути, в неё никто не заходил. В образовавшуюся щель чуть ли не впрыгнул мужчина средних лет в хорошем костюме – необычайно гибкий, стриженный под ёжика, с узким треугольным лицом, плоским носом почти без переносицы, с впечатляющих размеров чёрными глазами, засевшими глубоко в колодцах глазниц, отодвинутыми далеко к вискам. Вкупе с со сверхсерьёзным озабоченным видом курьера по особым поручениям, внешность незнакомца иначе как фантасмагорической назвать было нельзя. Улыбнувшись, он представился:

– Меня зовут Герман. Вот мои документы, – с этими словами он подошёл к столу Рыбакова и показал, раскрыв зелёную корочку, поднеся её к самым его глазам, не выпуская из рук.

Арсений прочитал: "Государственная Комиссия по Исторической Идентичности". – Краем уха Рыбаков о них что-то такое нелицеприятное слышал. Вроде бы комиссия контролировала все раскопки захоронений, в которых могли присутствовать останки правителей русского государства. Или это касалось только найденных артефактов? Сам он с комиссарами истории не сталкивался, потому что самостоятельно экспедиций не организовывал. Арсений со своим обществом всегда садился кому-нибудь из маститых исследователей на хвост.

Фамилию Германа разобрать не удалось: её первую половину скрывал длинный костлявый палец комиссара. В графе звания стоял прочерк.

– Да? – Арсений, оторвавшись от созерцания корочки, посмотрел на гостя, сделав выражения своего лица ожидающим разъяснений.

– Разрешите? – Герман указал на стул.

– Пожалуйста.

Усевшись, комиссар Герман замолчал. Почувствовав себя неуютно в собственном кабинете, Рыбаков через минуту ожидания нервно заёрзал на месте. Но выспрашивать-выпытывать о цели визита Германа не пришлось: он, цокнув языком, снова натянуто улыбнулся, и, не разжимая тонких губ, тихо заговорил:

– Арсений Николаевич, у нас к вам есть предложение. Но прежде, разрешите задать вам несколько уточняющих вопросов.