Петр Добрянский - Следующая станция

– Итак, мистер Чейз. – произнес он своим грубым властным голосом. Тучный мужчина с седыми густыми бровями и гладкой красной от бритья кожей. – Ко мне заходил мистер Мейер. Он всяческими способами пытался расхвалить вас и показать в наилучшем свете. Ему бы это удалось, если бы я был обычным зевакой на рынке, которого можно облапошить и стащить носовой платок с кошельком в придачу. К сожалению… Для вас, я достаточно долго вращаюсь в издательском деле, и как и в любом другом деле, всегда дает победить информация. Чем больше делец проинформирован, тем больше он может получить выгоды. Вы согласны, сэр?

– Верно подмечено.

– Безусловно. – он стукнул огромным кулаком по столу, а затем поднялся, и встав Кайлебу спиной, а к окну лицом продолжил: – Ни для кого не секрет, что вы за личность, мистер Чейз. Всем известна ваша история, от сотворения, так сказать, до сегодняшнего дня.

Кайлеб слегка напрягся, чувство злобы постепенно заполняло его сердце, а пальцы стали сжиматься в кулак.

– К чему вы клоните? – он пытался сдерживаться, но нотки обиды уже были слышны.

– Я знаю, в каком вы положении, мистер Чейз. Ни одно издательство не хочет с вами сотрудничать. Да. Когда-то вы были успешны, люди порочили вам светлое будущие, но случилось то, что случилось. Мистер Мейер пытался продать мне вашу пьесу. Он достаточно долго меня уговаривал ее приобрести, я назвал ему цену, он не согласился. Мы уже хотели распрощаться, как вдруг он сказал, чтобы я позвал вас и озвучил цену за вашу рукопись. Мистер Мейер не хотел брать на себя ответственность, так вот… Цена вашей пустышке двадцать пять фунтов и не пенсом больше – это окончательная цена.

Кайлеб покраснел от злобы, но будучи человеком достаточно сдержанным в деловых вопросах, он все еще продолжал держаться.

– Это неслыханное хамство и грабеж средь бела дня. Я тащился сюда ради того, чтобы выслушивать от вас оскорбления, а после этого вы мне бросаете эти гроши за мой труд?! Я все прекрасно пониманию, но такого отношения я к себе не потерплю. Будь вы моложе, я бы остановил вас на словах о моем происхождении и потребовал бы удовлетворения сию минуту. Ваш сарай, на который вы умудрились повесить табличку со словом «Издательство», оскорбляет весь мир искусства. – и тут Кайлеба понесло. Было сказано много слов, он не брезговал переходом на личности и также были сказаны слова о его коллегах и прочих, прочих – Подонок! Собачий сын! Да как ты смеешь так со мной разговаривать!?

– Мистер Чейз! Мистер Чейз! Если вы сею минуту, не прекратите так себя вести, я буду вынужден вызвать полицию! Вам это понятно?! – издатель стоял прямо напротив него, уперев крепкие кулачища в поверхность дубового стола.

Чейз прекратил скандалить и сев на свое место вдруг вспомнил о своем долговом обязательстве.

– Мистер Чейз. Я не хотел оскорблять вас. Мне всего лишь нужно было, чтобы вы поняли, в каком я нахожусь стеснительном положении. Мне безразличны ваши семейные отношения, мне безразлично кто вы такой, единственная моя головная боль, это то каким образом не навредить своему делу. Мне лично плевать на то какой вы ведете образ жизни, но моему издательству нет. Выкупая вашу рукопись, я могу лишиться читателей. Критики очень враждебно настроены против вас.

Кайлеб тяжело вздохнул.

– У меня есть план, как помочь нам обоим, а вы начинаете лезть в бутылку.

– Я вас слушаю. – устало произнес он.

– Я выкуплю у вас рукопись, но печатать ее под вашим именем не стану. Я предлагаю вам союз. Несколько лет назад вы доказали всему Лондону, что являетесь хорошим писателем, но затем слава вскружила вам голову и вы опустились на дно. Я хочу помочь нам обоим. Я верю, что вы еще не исписались и эта рукопись наглядный тому пример. – он достал из ящика мою тетрадь, и положив ее на стол, стукнул несколько раз по ней пальцем. – Выберите себе псевдоним, пишите, пишите и пишите, а после того как вам самому понравиться ваша работа отправляйте ее в мое издательство, я в свою очередь буду тоже ее оценивать, но печать буду только под псевдонимом. Если вдруг ваша путеводная звезда вновь объявиться мы всем раскроем правду, а если все же закат вашей эпохи уже прошел, то мы ничего не потерям. Согласны?

– Вы в меня верите, но, тем не менее, предлагаете мне эти слезы, вместо хорошей оплаты моего труда.

– Мистер Чейз, я буду с вами предельно откровенен. В данной рукописи остались лишь крохи вашего таланта, и честно говоря, я не особо хочу ее печатать, но если вы найдете в себе силы оставить свою прошлую жизнь, взяться за ум и написать, что-то стоящее, то я вас уверяю, мы обогатим друг друга. Насчет тех двадцати пяти фунтов, считайте, что это аванс, за еще ненаписанную работу.