Маргарита Кристэль - Падшие ради света. Легенды Пурпурного Города

Попадись такой типичный администратор форума мне на пути, я бы убедил его, что лучше всего подхожу на роль преемника. Я ведь столько всего знаю. Да и чем черт не шутит (в прямом смысле) – раз уж я связался с магией, возможно, это не я ее выбрал, а она меня, потому что во мне заложен дремлющий до поры до времени дар. А обряд инициации сможет его активировать. Но обряд этот, я был уверен, должен провести практикующий маг. Самому ведь можно и дров наломать.

А пока я продолжал почитывать интернеты и книжицы в ожидании заветной встречи. Набирался, так сказать, знаний и теоретических основ, чтобы в дальнейшем поразить ими своего будущего наставника и начать применять их на практике под его чутким руководством. Но она все не наступала, эта встреча. Я начал терять терпение и понял, наконец, что под лежачий камень вода не течет. Я устроился на дурацкую работу для нормальных людей, где возможность повстречать кого-то из мира магии стремилась к нулю, но где платили деньги. Потихоньку я откладывал их, сам пока не зная на что. Четкий план у меня так и не успел сформироваться. Были смутные мысли о том, чтобы уехать в другой город и поискать волшебника там. Возможно, бесплатно мне никто не поможет, думал я, так что денег предстояло накопить прилично. Тогда я не знал, что судьба сведет меня не с волшебником, а с волшебницей, и мои планы резко изменятся.

Так чаще всего и бывает – когда ты принимаешь решение, призванное кардинально изменить твою жизнь, судьба подбрасывает тебе обстоятельства, которые переворачивают все вверх тормашками, и черное становится белым, а белое черным. Из душной тюрьмы, сдерживавшей мои устремления жить совершенно другой, свободной жизнью, Пурпурный Город превратился в дивный чертог, полный волшебства и чудес. Я понял, что магия повсюду, в каждом человеке, животном и травинке; что не нужно никуда ехать, чтобы обрести знания и силы. Не место красит человека. Человека красит любовь.

…Много тягостных минут провел я, размышляя о том, как лучше и понятнее рассказать эту запутанную историю. И по прошествии времени не могу понять я, где ее начало и где конец. Порой кажется, их нет вовсе, – настолько тесно произошедшие события переплетаются с другими, так или иначе с ними связанными. Как говорится, и концов не сыщешь. Именно поэтому мне так тяжело не перескакивать с одного на другое, не забегать вперед и не обрывать себя на полуслове. Я понимаю, мои любезные читатели, что тем самым усложняю вам жизньзадачу, а потому буду стараться впредь вести эту печальную повесть в как можно более линейной форме.

Пожалуй, начну воплощать это благое намерение прямо сейчас.

Как я уже говорил, история эта не моя. Ее непосредственным участником я стал год назад, когда повстречал Александрину. На тот момент за плечами нашей героини лежала недолгая, но весьма насыщенная событиями жизнь. Об этих-то событиях перво-наперво и следует упомянуть. Трудность в том, что знаю я о них лишь отчасти, хотя и из первых уст. Жаль, что во время общения с Алекс я не подозревал, что в недалеком будущем засяду за книгу. Как бы ни поразила меня ее личность, каким бы выдающимся не посчитал я ее жизненный путь, мне и в голову не приходило, что в скором времени я поспешу открыть в себе писательский талант и представить на суд читателей то немногое, что знаю.

Если бы я таки стал колдуном и смог погадать на свое будущее, все, конечно, сложилось бы иначе (и это касается не только книги). Всеми возможными способами я вытянул бы из моей немногословной героини как можно больше информации. Все, разумеется, ради вас, мои дорогие. Но вышло по-другому. Вышло так, что, зачарованный ее низким голосом, я не смел проронить ни слова. Я внимал ему, боясь пошевелиться. Боясь неосторожным взглядом или жестом прервать серебристую нить завораживавшей речи. Боясь дышать. В ее присутствии я боялся сам себя. Даже в те минуты, когда она молчала и, словно забыв, что я рядом, печально смотрела вдаль. Что уж говорить про редкие моменты, когда она рассказывала о себе…

…Так и вижу, как сижу с ней возле ярко полыхавшего камина. Чтобы не смущать ее назойливыми взглядами, я рассматриваю комнату. Три окна-фонаря на восточной стороне гостиной смотрят на меня будто с укором. За их трехстворчатыми стеклами, с которых теперь убраны решетки, завывает ветер. Солнце время от времени заглядывает в тонкое стекло окон-фонарей. Оно отбрасывает робкие лучи на бледное лицо Алекс, подсвечивая нежную кожу, добавляет золоченых отблесков в травянистую зелень глаз, играет озорными зайчиками в черных блестящих прядях. А потом, отвергнутое, умирает у ее ног в безжалостно пылающем огне.