Маргарита Кристэль - Падшие ради света. Легенды Пурпурного Города

Как видите, о предмете своего увлечения Алекс знала немало. Этот провинциальный погост казался девушке весьма атмосферным. Наверное, любое кладбище заслуживает такой эпитет. Но Алекс подразумевала не только общую атмосферу тлена, царящую на большинстве из них, но что-то, присущее только этому месту. Среди призраков умерших здесь витает призрак любви, невесомой дымкой окутывая старые могилы. Любовь и Смерть. Эта пара шествует рука об руку по покинутому всеми погосту. Невидимые, они растворяются в клубах молочного тумана, стелящегося по надгробиям, оставляя после себя едва уловимый шлейф сладостной горечи. И случайные прохожие могут уловить горячий шепот любви и ледяное дыхание смерти, его заглушающее.

Впервые Алекс оказалась там в шестнадцать. Именно тогда, собственно, все и началось. До шестнадцати лет она была вполне обычным подростком. Разве что предпочитала черный цвет всем остальным. В те времена в Ледцборе не было магазинов для неформалов (как, впрочем, и сейчас). Компьютера у Алекс тоже не водилось. Ничего особенного купить себе она не могла, да и мама бы не позволила. У них преобладали хорошие отношения, но та была довольно строга в воспитании дочери. Алекс росла без отца, и ее мать делала все возможное, чтобы все у них было не хуже, чем у других. Их семью можно было бы назвать бедной, если бы не помощь бабушки – маминой мамы. Она любила дочь и внучку, ведь больше у нее никого не было. Они часто виделись – бабушка жила на соседней улице, в мышиной многоэтажке напротив гипермаркета.

Алекс воспринимала бабушку как лучшую подругу. Эта стройная белокурая леди, в недалеком прошлом – учитель, была самой образованной и утонченной женщиной, которую знала девочка. Ее мягкие локоны всегда были собраны в аккуратную высокую прическу. Она предпочитала легкие невесомые наряды: шелковые и шифоновые блузки, юбки и платья белого, голубого и зеленого цветов. Всегда носила каблуки и всевозможные украшения, подкрашивала губы и припудривала лицо. Ее голубые газа в лучиках морщинок смотрели на девочку с добротой и любовью, и никогда вуаль тревоги не застилала открытого взгляда. Как будто она была уверена, что за Алекс можно не беспокоиться, что у нее априори все будет хорошо. Позже Александрина поняла, что бабушка действительно считала ее лучшей девочкой на свете.

Алекс поверяла ей все свои девичьи секреты, даже те, которые не могла рассказать маме. Вместе они гуляли по лесочку за заброшенным заводом и по тихим улочкам с разноцветными пряничными домиками. Вместе любовались старинными зданиями и наслаждались увядающей красотой осенней природы. Фотографировались в парке на фоне чертова колеса и клумб в виде бабочек и зонтиков. Смотрели на рассеянный свет, который лился из стеклянных ромбиков фонарей, освещая тропинки и аллеи маслянистой желтой дымкой. Во время этих прогулок они часто сочиняли стихи о природе, которые по приходу домой аккуратно записывались в блокнот.

Она помнила эти прекрасные вечера, когда осенний парк шептал золотой листвой, когда ветер насвистывал печальную мелодию о далеких краях, а они все шли и шли, не замечая холода, в который раз ступая на одни и те же тропинки. Помнила, как однажды к ним в городок приехал луна-парк, она уговорила бабушку пойти с ней в комнату страха, сама испугалась первого же скелета и бросилась назад, а бедной бабушке, шагнувшей дальше, пришлось в одиночку постигать все ужасы этого коварного места. Помнила, как они сидели за письменным столом, и она отвечала ей домашнее задание, а за окном кружились тысячи пушистых снежинок. И неважно, что именно она рассказывала – красивое стихотворение или теорему по геометрии, – истинным наслаждением было демонстрировать свои знания достойному слушателю.

Помнила, как они несколько раз ездили в местный монастырь, фотографировались на старых лестницах у его величавых стен, набирали из святого источника воду и бросали на счастье монеты. Однажды Алекс решилась зайти в купель и окунуться в ледяную воду. Спускаясь по крутой деревянной лестнице к воде, она умирала от страха; ей казалось, что кто-то удерживает ее, не давая подойти ближе. Но она, собрав все силы, зашла в воду, а, окунувшись, почувствовала ни с чем не сравнимую благодать. Словно душа ее переродилась. Нечто похожее она чувствовала после прослушивания любимых песен. И, конечно, она сделала это, потому что рядом была бабушка, – без нее не смогла бы. Помнила их уютные семейные праздники, на которые бабушка неизменно приглашала их с мамой к себе. Она не была великим кулинаром, но простота блюд искупалась веселой атмосферой, царившей в их дружной компании. Помнила, как, начитавшись девичьих журналов, гадала бабушке на картах, а та гадала ей, и гадания эти она, в отличие от внучки, заглядывавшей в свои листочки, помнила наизусть. Помнила, как они втроем ездили на целую неделю на море. В первый день они все жутко обгорели, потому как Александрина не желала следовать правилу, гласящему, что в первый раз долго находиться на солнце нельзя. Всю неделю они усердно мазали обожженные носы и плечи кремами и кефиром и охали от боли, снимая и одевая купальники, но даже это не омрачило их отпуска. Помнила, что бабушка почти не купалась. Она сидела на берегу в большой белой шляпе и с нежностью смотрела на резвившихся в морских волнах внучку и дочь. Потом наставал черед мороженого и вареной кукурузы. Днем они купались и загорали, ходили обедать в кафе, а вечером гуляли по побережью, и бабушка покупала ей кучу безделушек, которые на каждом шагу продавали предприимчивые торговцы. Они ходили на разноцветный музыкальный фонтан и в местный парк аттракционов, где Алекс залезла-таки на чертово колесо, а еще ездили на экскурсию на водопады. Они ехали по горам и ухабам в открытом кузове грузовика вместе с еще дюжиной туристов, подпрыгивали через каждые несколько секунд, падали друг на друга и заливисто смеялись.