Екатерина Бобровенко: Ловцы снов (СИ)

-...С днем рождения!.. - эти слова становятся первыми, которые я слышу после пробуждения. Серая просторная комната. Серые предметы и скопище серых углов, на которые натыкается взгляд. Над головой что-то противно пищит, отмеряя не то секунды, не то удары сердцебиения, по кроватному одеялу, аппаратуре, кафельной белой плитке, окружающей все по сторонам, струится серый утренний стылый свет из не зашторенных квадратных окон. Как давно я не видел утреннего света...

- Доброго утра... Как ты себя чувствуешь? - с правой стороны от кровати слышится деликатное покашливание. Они все здесь: Герда, Лунный, Ди...

- Где Дина?.. - мне кажется, что мой голос громкий, пронзительный, почти оглушительный, хотя в действительности похож больше на шепот. Я не слышу себя - только то, как заходится учащенным писком темный экран над головой, и лишь потом - фразы, повторяющиеся мне, когда я гляжу на нее недоумевающе.

- Она скоро придет, Антон. Обещаю, - Герда наклоняется ко мне, скрипя ножками больничного стула по такому же больничному серому стерильному полу, слабо прикасаясь пальцами к моей руке, и смотрит мягко, ласково, почти сочувствующе, как она умела. Но это не та ласка и не та нежность, что вытащили меня из тьмы, и мне кажется, она это понимает.

На ней - серый наброшенный сверху плеч халат и под ним - красная водолазка со стоячим воротником до горла, и это ярко-алое пятно здесь самое кричаще-выделяющееся из всего, что окружает меня, а мне почему-то больно на него смотреть. Как и на саму Герду тоже, и я не замечаю ее расстроенных глаз, вспоминая, почему-то с горечью, что с ее именем было связано что-то важное. И тревожное.

Только не могу вспомнить, что.

- Дина теперь прежняя. Она вернулась. Назад. Первая из всех, кого я знал, - я перевожу взгляд, слыша знакомый, твердый голос, привыкший отдавать приказы. Но теперь слышу в интонациях Эдмунда Александровича только какие-то странные своей не свойственностью растерянность и непонимание.

- А я сам?

- Ты умер. И переродился. В своем теле. Редчайший случай. Врачи называют это клинической смертью, но кому, как ни нам, лучше знать. А девушка получила всю твою жизненную силу взамен утраченной своей. И этого хватило...

Совиные глаза на продолговатом подтянутом лице начальника пытаются сохранять спокойную серьезность и многозначительность, но в какой-то момент это у него больше не выходит. Он, в своем привычном сером костюме, за который не цепляются мои воспаленные глаза, и той же выцветшей робе для посетителей, и с его именем связано - несомненно, связано - гораздо больше неприятного, но в его глаза я смотрю, пытаясь найти в их отражении еще какие-то ответы, но не вижу больше решительно ничего, пока он не начинает говорить сам:

- Вы, ребята, перевернули тут все вверх дном!.. Так что теперь можете даже не надеяться на то, что мы оставим вас двоих в покое!.. - теперь глаза Лунного лучисто улыбаются. Впервые за все время, которое я его знаю, и мне хочется найти в этой улыбке натянутость или оскал, но опять не выходит - он всегда был умнее и свои чувства научился скрывать гораздо лучше, чем мне бы хотелось.

Увлекшись новым радостным перевоплощением, Эдмунд Александрович хлопает меня по плечу, и я вздрагиваю, впервые чувствуя боль, дремавшую все это время в моем теле. И ощутимо вздрагиваю от пронзительной вспышки в боку. Наверное, останется большой шрам...

- Так что будем на связи, Крайности!

Герда с укором стреляет в начальника своими черными льдистыми глазами Снежной Королевы, не ощущая, по-видимому, перед ним ни смущения, ни почтения, потом нежно и уже уверенно берет меня за руку, сцепляя пальцы. Я до последнего момента боюсь смотреть ей в глаза, но взглянув, не вижу в них ни обиды, ни горечи, ни злости - лишь ласковую теплую радость, что я жив и затаившуюся на дне вину, которую чувствую, как и ее ладонь, обнимающую мою.

Да, наверно, мои дела в этом мире еще не закончены...

В чуть приоткрытую дверь неожиданно просовывается незнакомая вихрастая голова какого-то молодого парня в коричневом свитере и темных брюках. Обводит взглядом присутствующих, дольше всех останавливаясь на мне и Герде, и спрашивает, уже только у нее:

- Ты скоро? Есть срочное дело.

Я не знаю этого парня, только догадываюсь, что он из того же Отдела Информативности, а он, похоже, знает меня, потому что кидает на прощание подбадривающее "Выздоравливай, Антох", прежде чем снова исчезнуть. Он приволок с собой стандартную, положенную мне по статусу, сетку мандаринов, которую и передает Герде, а она кладет на край кровати, снова начав как-то смущенно суетиться, пытаясь накинуть на плече перекрутившийся ремешок лакированной сумочки, одновременно подхватывая за ворот упрямо сползающий халат. И снова смотрит на меня слегка виновато - кажется, этот взгляд прилипнет ко мне еще надолго. А я подбадривающе киваю ей, говоря "Все нормально". И только после этого лицо Герды наконец обретает расслабленные черты, и она кивает мне на прощание, делая шаг к двери, где ее ждут, разбивая тишину палаты звоном своих замшевых сапог.