Джозеф Шеридан Ле Фаню - Дом у кладбища

– Да, сэр, – отозвался Айронз, не поднимая ни глаз, ни головы, с застывшим подобием улыбки.

– И чья же теперь эта скамья?

– Его преподобия доктора Уолсингема.

Выяснилось, что, поскольку между прихожанами назревала настоящая битва за территорию, священник, когда продал Лососевый Водопад, уступил старому хрычу Лангли приписанную к этому дому большую и ровную скамью по ту сторону прохода и получил взамен маленькую покосившуюся скамейку, где ранее восседали обитатели Инчикора, и таким образом в церкви воцарилась если не благодать, то, во всяком случае, мир.

– Вот как? Ну-ка, посмотрим.

Даже с тем, что имело к нему лишь самое отдаленное касательство, Дейнджерфилд предпочитал знакомиться самолично. Он пересек проход, за ним по пятам последовал Айронз.

– Как раз под тем местом, где вы стоите, – тихим мрачным голосом произнес Айронз, когда Дейнджерфилд остановился, – мы похоронили в ночь на вторник лорда… – Имя прозвучало неразборчиво.

При этих словах Дейнджерфилда от крепко стоящих подошв до самого мозга пронизал как бы слабый электрический ток, заструившийся из пола, – словно бы кто-то хотел сказать: «Я здесь».

– В самом деле? – сухо отозвался Дейнджерфилд, слегка кивнул, поднял брови и отступил чуть в сторону.

– Скверная была история.

Дейнджерфилд, не вынимая рук из карманов панталон, поднял голову и стал читать табличку на стене; при этом он чуть слышно насвистывал – не помешало бы вести себя более благопристойно, но с джентльмена другой спрос. Клерк оставался позади него в той же скромной позе и с той же улыбкой, которая, если присмотреться, оказывалась вовсе не улыбкой, а, похоже, отблеском света. Что за этим стояло – терпение или скрытая насмешка, – сказать трудно, но в его неподвижности чудилось что-то вызывающее.

– И кое-кому, я полагаю, пришлось скрепя сердце исполнять здесь свой долг, – не закончив мелодии, внезапно проговорил Дейнджерфилд и строго уставился на мистера Айронза.

Клерк еще ниже склонил голову, глаза его почти совсем закрылись, был заметен лишь слабый проблеск меж ресниц.

– А церковь недурна… и городок тоже… и кое-кто из достойных людей живет по соседству, – оживился Дейнджерфилд. – А в реке, если не ошибаюсь, водится форель? Течение как будто быстрое.

– Крупной нет – так, серая форелька, сэр. Кроме меня, ее никто и не ловит.

– Вы ведь здешний клерк?

– К вашим услугам, сэр.

– Из Дублина?.. Или…

– Родился и вырос в Дублине, ваша честь.

– Ага, хорошо! Айронз… вы слышали, верно, о мистере Дейнджерфилде – управляющем лорда Каслмэлларда. Так вот, мистер Дейнджерфилд – это я. Доброго вам утра, Айронз. – И Дейнджерфилд сунул в ладонь клерку полкроны.

Обойдя церковь еще раз, Дейнджерфилд вышел на улицу вместе с Наттером. Вскоре они расстались. Наттер вскочил на свою низкорослую лошадку и поскакал к Мельницам. А Дейнджерфилд ненадолго заглянул в лавку Клири, застал ее владельца восседающим среди мешков с мукой и кусков бекона и, как обычно, жестко и отрывисто задал ему менее чем за пять минут около полусотни вопросов: и «тот дом с прохудившейся крышей и навозной кучей за углом раньше принадлежал лорду Каслмэлларду?», и «а где та пивная, которую называют „Дом Лосося“? Дела там идут неплохо?», и, наконец, «мне сказали, что в реке водится форель. С кем можно сходить на рыбалку, кто знает места? Ах, клерк! А сам он какого поля ягода? О, честный и достойный человек? Прекрасно, сэр. А теперь, мистер… а теперь, сэр, быть может, вы не откажете мне в услуге: распорядитесь, чтобы кто-нибудь из ваших людей сбегал к мистеру Айронзу домой, кланялся от мистера Дейнджерфилда, управляющего лорда Каслмэлларда, который остановился в Медном Замке, и спросил, не будет ли мистер Айронз так любезен в десять часов, с удочкой и прочей снастью, отправиться с мистером Дейнджерфилдом на небольшую рыбалку?».

Весельчак Фил Клири в присутствии посетителя, можно сказать, робел как школьник. Все в мистере Дейнджерфилде внушало трепет: и седые волосы, и репутация кудесника в денежных делах, и волевые, решительные манеры, и внезапные циничные смешки. Поэтому стоило Дейнджерфилду высказать какое-нибудь пожелание с оттенком настоятельности, как все вокруг спешили его исполнить. Вот и Айронз, разумеется, явился в назначенный час с удочкой, и оба рыболова, подобные Пискатору и «его верному ученику» у Айзека Уолтона, которых их мирное занятие сковало тесными узами братства, бок о бок побрели к реке.