Джозеф Шеридан Ле Фаню - Дом у кладбища

– Дэна Лофтуса? – вскричал Деврё.

– Дэна Лофтуса, – раздраженно повторил маленький доктор. – Не забудьте: уже пробило одиннадцать. Я понимаю, что это не совсем то, но ничего лучшего мы не найдем.

– Allons, donс! [8] Тогда пойдем! (фр.)

Деврё согнал с лица остатки ехидства, натянул треуголку и двинулся к выходу; вслед за ним засеменил доктор.

– Из какого захолустья занесло сюда этого О’Флаэрти? – потихоньку спросил Клафф старого майора О’Нейла.

– Из Коннахта, – резко ответил майор, который происходил из тех же краев и, не исключаю, в какой-то мере гордился своим земляком.

– Тул рассказывает, что у него большие родственные связи, – продолжал Клафф. – Может быть, но, клянусь Юпитером, он самый настоящий Тиг, к тому же злющий, как дикая кошка.

– Я так и не понял, с чего он взъелся на мистера Наттера, – заметил майор с легкой усмешкой.

– Я с ним покончу, и город вздохнет спокойно, – выкрикнул Наттер, не поднимая глаз. Он выругался и ожесточенно топнул ногой.

– Если вы, джентльмены, задумали выяснять отношения, то будьте так любезны, не поминайте об этом при мне, – попросил майор, человек сдержанный и себе на уме, – вы ведь знаете, какого генерал мнения о делах подобного рода. Кроме того, мне давно пора в постель. Доброй ночи, джентльмены. – С этими словами майор удалился.

– Клянусь жизнью, если этому коннахтскому головорезу будет позволено в свое удовольствие учинять здесь смертоубийства, то он далеко зайдет! – Клафф в свои сорок восемь не потерял юношеского задора, но схлопотать пулю и ему не улыбалось. – Я вот что скажу: генералу следует вмешаться.

– Нет уж, дайте мне сделать свое дело, – проворчал Наттер.

– Вмешаться и отослать этого молодого джентльмена восвояси, в Коннахт, – договорил Клафф.

– Сперва я отошлю его в другое место. – Наттер намекал на всем известную альтернативу лорда-протектора.

А на улице, под старой обманщицей-луной, к розовому дремлющему окошку Лофтуса приближались раскрасневшийся доктор Тул в большом парике и Цыган Деврё: они искали оруженосца для доброго рыцаря, который изнывал в нетерпеливой жажде битвы посреди передней гостиной «Феникса».

– Он подает еще признаки жизни, – сказал Деврё, устремляясь к двери со свойственной военным бесшабашностью.

– Ш-ш! – шепнул доктор, удерживая его за ремень. – Не шумите, в доме все уже спят. Предоставьте это дело мне.

Тул набрал пригоршню гравия, но прицел оказался неверен, и камешки застучали об окно спальни старого Тома Дрота.

– Ах ты, дьявол, куда ни сунься, всюду этот старый мошенник! – вполголоса выругался Тул. – С кем мне меньше всего хочется связываться, это как раз с ним. Ну ладно. – И следующий камень полетел точнее – прямо в комнату Лофтуса. С приятным негромким звоном посыпалось битое стекло.

– Проклятье, Тул, вы поднимете на ноги весь город.

– Черт бы побрал это стекло, оно тоньше бумаги, – прошипел Тул.

В окне показалась всклокоченная голова книгочея, удивительно напоминавшая птичье гнездо, и Тул шепотом заорал в рупор из ладоней:

– Лофтус, вы нам нужны!

– Цып-цып, Лофтус, сойдите вниз, слышите? – присоединился к нему Деврё.

– Доктор Тул и лейтенант Деврё, я… я… Бог мой, ну да. Готов вам служить, джентльмены, – растерянно забормотал Лофтус, вежливо наклоняя голову; выпрямляясь, он больно ударился об оконную раму. – Сию минуту я буду с вами. – Гнездо скрылось из виду.

Тул и Деврё подались немного назад, в тень противолежащего здания, – их вспугнуло показавшееся в соседнем окне туманное видение, в котором они предположительно признали старого Дрота в ночной сорочке. Видение сурово грозило обоим посланцам шваброй. Едва оно пропало, как двери широко распахнулись и в них появился наш друг Лофтус. Он был в обтрепанном шелковом одеянии, выглядевшем в лунном свете просто неописуемо: с пол этого диковинного наряда, как бахрома с хоругви, свисали обрывки выцветшей подкладки, ворот рубашки отставал от шеи, короткие штаны под коленями были незастегнуты, гигантские бесформенные шлепанцы, болтаясь, хлопали о ступени. Чудное лицо Лофтуса сохраняло безмятежность, лишь кругленькие прозрачные глазки обшаривали темноту. В зажатый под мышкой закопченный богословский труд ученый заложил палец, дабы не потерять нужную страницу.

Завидев его приближение, Деврё вдруг с такой ясностью осознал нелепость всего происходящего, что разразился хохотом. Тул пытался утихомирить своего спутника: и указывал на окна мирно спящих горожан, для пущего эффекта растопырив пальцы, и строил страшные гримасы, и дергал плечами, и подмигивал – все бесполезно. Молодой джентльмен не привык отказывать себе в невинных развлечениях – он стряхнул с себя Тула и отошел в сторонку, чтобы посмеяться вдоволь. Временами он шептал себе под нос что-то неразборчивое, но подстегивающее веселье, и тогда прямо-таки стонал от хохота. Вести переговоры Тулу пришлось одному.