Маргарита Кристэль - Храм Крови. Легенды Пурпурного Города

– Кристабель, – и снова лишился чувств.

Войдя в тот осенний вечер в клуб «Серебро и метал», она сразу ощутила непонятную тревогу. На улице она не заметила ничего подозрительного. Разбавляя темные пласты ночи, там витала мрачная атмосфера, свойственная заброшенным заводам. Привычно наполняла она город духом восторженной безысходности и утешительной обреченности.

На приходящих сюда впервые переулок, в котором находился клуб, и его здание производили угнетающее впечатление. Узкая улочка, которая была образована стоявшими друг напротив друга строениями заброшенной фабрики с возвышавшимися над ними бетонными трубами, заканчивалась тупиком в виде глухой высокой стены. Раньше она служила для того, чтобы сюда не забрели посторонние. Впрочем, ее предназначение сохранилось. Главный вход был открыт для всех, но не каждый, миновав ворота и оказавшись на узкой асфальтированной дорожке между зданий из красно-коричневого кирпича, словно покрытых запекшейся кровью, мог решиться зайти внутрь. Они нависали над переулком, подавляя своим мрачным заброшенным видом. В последнем из них, с правой стороны, и находился клуб.

Внутри это было довольно просторное помещение с такими же бурыми кирпичными стенами, что и снаружи, толстыми квадратными колоннами, высокими потолками, темными туалетами и огромным деревянным баром, расположенным по правую руку от входа. Стену над баром украшал огромный череп, нарисованный серебристой и черной красками. Напротив входа находилась низкая широкая сцена, которую освещали два тусклых прожектора.

Никогда она не видела более темного клуба, чем этот, и этим-то он ей и нравился. Здесь она чувствовала себя в своей стихии. Расплывчатый полумрак не мешал каждый раз представать перед избранными посетителями во всей красе – скорее, наоборот. Так произошло и сегодня. Но было здесь и что-то еще – какое-то странное, непривычное чувство: смесь страха и надежды, тревоги и любопытства, смертельного ужаса и дикого восторга.

Здешние посетители сплошь и рядом были довольно эмоциональными созданиями, и ей нравилось улавливать исходившие от них переживания, отделять одно от другого и пристально всматриваться в каждое. Она, неспособная к глубоким чувствам, любовалась чужими; вбирала их в себя, словно купалась в очищающих водах, исторгаемых человеческими душами. Она привыкла к разнообразию сильных эмоций, скапливавшихся в этом месте. Но сегодня краем сознания отметила, что это чересчур даже для «Серебра и метала». Где-то в его недрах словно кипел котел, наполненный горячими, страстными, пожиравшими душу чувствами. Тревожило то, что она не могла уловить источник этих эмоций. А неизвестность часто означала опасность.

Но она отогнала от себя эти мысли. Не престало ей чего-то бояться. Она в гуще человеческой толпы, а по ее опыту это самое безопасное место на свете. Особенно если толпа эта находилась в клубе, где собирались неформалы всех мастей. Она знала, что здесь, в «Серебре и метале», ее принимали за свою. Но в то же время чувствовали, что она не такая, как они. Свою роль играло то, что она жила в Переулке Ангелов, а не в Мертвом квартале, как большинство завсегдатаев клуба. Этот факт делал ее в их глазах загадочным существом, снизошедшим к ним из сказочных чертогов роскоши. Немаловажным было и то, что ни с кем из них она не водила близкого знакомства, и это придавало ей еще большей таинственности. Но самое главное – большинство этих детей ночи инстинктивно угадывали то, чего никогда не уловили бы их родители или сверстники, предпочитавшие другой образ жизни. Они чувствовали исходившую от нее дымку смерти, которую сами искусственно нагнетали, одеваясь в черное и гуляя по кладбищам.

При желании она могла бы сделать так, чтобы от нее повеяло смертельным холодом, но она не хотела их пугать. Она ощущала свою общность с ними и знала, что это подлинное родство, а не мимикрия. Она была такой всегда. Задолго до того, как появилась готическая субкультура, она носила черное, производя на людей декадентское впечатление. Она выбирала темное не для того, чтобы ее приняли за свою, а потому, что ей нравился этот цвет. Она носила корсеты и кружевные юбки не с целью кого-нибудь соблазнить, а потому, что это был давно избранный ею стиль одежды. Она вела себя дерзко, и легкая усмешка редко сходила с ее губ не потому, что она хотела привлечь к себе внимание, а потому, что по-другому не умела. Она пила кровь не потому, что ей хотелось попробовать чего-то экзотического, а потому, что без нее она бы умерла.