Маргарита Кристэль - Храм Крови. Легенды Пурпурного Города

Анжа охватила ностальгия по той ночи, и он решил, что в этот раз должно быть не хуже. Он занавесил окно взятой напрокат из родительского шкафа черной шелковой простыней, на пол постелил добытый оттуда же пододеяльник, а на письменный стол, который послужит баром, – наволочки из того же комплекта. Бутылки перемежались с толстыми скрученными спиралью и гладкими свечками в черных кованых подсвечниках, которые сделал для него дядя Криса на прошлый День рождения. Оставшиеся свечи Анж поставил в хранившиеся в родительском серванте тонкие фужеры для шампанского и пузатые бокалы для вина. Все это дополняли два найденных им в свое время птичьих черепа со свечами, горевшими внутри, керамическая ваза с засушенным букетом красных роз, теперь ставших почти черными, и красивые безделушки, некогда купленные им в одном из рок-магазинов города, – пепельница в виде гроба и небольшое квадратное зеркало в искусно сделанной оправе из металлических летучих мышей-вампиров. Развешанные по всей комнате плакаты рок-групп и распечатанные на принтере фотографии крестов и кладбищ, фанатом которых был Анж, гармонировали с созданной в комнате атмосферой.

Анж посмотрел в зеркало, любуясь своими макияжем и прической. Сегодня он старался как никогда. На свои светло-русые вьющиеся волосы до плеч он нанес побольше геля, почти распрямив их. Черным карандашом он тщательно обвел свои серо-голубые глаза с пушистыми золотистыми ресницами, а толстый слой грима, которым он намазал даже губы, сделал его кожу матово-белой. Он был доволен результатом – из угловатого парня с по-детски округлыми щеками, губами бантиком и по-девичьи томным взглядом он превратился в холодного неприступного молодого человека, этакого готичного Пьеро.

К пяти часам вечера пришли его гости. Первым был Тэйн, который по контрасту с Анжем больше напоминал Арлекина. Он красил свои короткие волосы с выбритыми висками в зеленый цвет и никогда не выходил из дома без подобия мини-ирокеза на макушке. Золотистые миндалевидные глаза и смуглая кожа придавали его заостренным чертам слегка жесткое выражение. Если Кристиан был любителем пирсинга, то Тэйн специализировался на татуировках. Он очень любил майки без рукавов, демонстрировавшие во всей красе его руки со множеством крестов, черепов и латинских надписей. Анж любовался как татуированным телом Тэйна, так и пропирсованными частями тела Криса, но сам был лишен возможности сделать с собой подобное – после нескольких неудачных попыток он понял, что его кожа практически не способна к регенерации.

Чуть позже пришел Кристиан. Как обычно, он выглядел моложе своих девятнадцати лет. Макияж и прическа делали его вечным подростком. Он накладывал на лицо грим, подводил карандашом глаза, тщательно растушевывая линию у нижнего века, чтобы макияж казался чем-то вроде естественных теней под глазами; намеренно спутывал и тормошил копну черных густых волос длинной до плеч.

Друзья расселись на полу у стола с бутылками, Анж включил музыку, и праздник начался. Они пили, разговаривали, шутили и смеялись. После двух бутылок вина и нескольких литров пива ребята захмелели и пребывали в расслабленно-блаженном расположении духа. В комнате уютно потрескивали свечи, разгоняя сгущавшиеся за окном сумерки. В их свете мерцали запотевшие бутылки и стаканы с недопитым вином. Сигаретный дым дурманил голову. Голоса друзей становились все тише, почти переходили в шепот, словно они боялись разрушить хрупкую волшебную атмосферу, созданную их душевной близостью, надвигавшейся темнотой и алкогольными парами. По венам разливалась эйфория, и, казалось, ничто не смогло бы нарушить спокойствие их уединенного вечера.

Одолеваемый привычной в это время суток слабостью, Кристиан лег на пол и свернулся калачиком. Прикрыв глаза, он смотрел на пламя свечи, едва прислушиваясь к разговору Тэйна и Анжа. Свеча целиком завладела его вниманием. Огонь гипнотизировал Кристиана, погружая в полудрему, и в то же время он не мог оторвать от него взгляда. Постепенно ему стало мерещиться, будто пламя раздувается, увеличивается, заполняет собой свободное пространство, поглощая его. Только горело оно уже не в комнате Анжа, а где-то еще – в полутемном помещении, заставленном деревянными скамьями. Потом оно вырвалось наружу и стало быстро охватывать здания. Кристиан узнал дома Мертвого квартала, особняки Переулка Ангелов, старинные здания центра города. При виде этой разрушительной стихии, словно гигантским языком слизывавшей все на своем пути и жадно заглатывавшей, его охватил всепоглощающий ужас. Страх и беспомощность перед могучей неуправляемой силой овладели им настолько, что парень лишился чувств…