Ирина Енц - Зов ветра

– Как… хорошо, что мы еще вчера… все узнали и зарегистрировались. Сейчас можем прямо на лекцию…

Я пританцовывая рядом от нетерпения, теребя его за руку, и грозно приговаривая:

– Все, теперь будешь у меня вставать каждое утро в шесть часов, бег трусцой и обливание холодной водой. – Пашка испуганно посмотрел на меня. Вероятно, у него еще оставалась надежда, что я шучу. Но встретившись с моим суровым взглядом, сник и отрицательно замотал головой, став похож на упрямого бычка. Только, слегка недокормленного и в очках.

– Ты же это несерьезно? – Проблеял он, пытаясь распрямиться.

Мне хотелось рассмеяться, уж больно вид у него был комичным в этот момент. Но, сдержала себя, чтобы не нарушать серьезности момента.

– Еще как серьезно!! Ты же мужчина, защитник!! Вот скажи, кого ты в таком виде способен защитить? А? Сто метров не пробежал, а уже на последнем издыхании. – Я потянула его за руку, переходя на быстрый шаг, и довольным голосом закончила. – Ты мне потом еще спасибо скажешь!! – Но, глянув на несчастную Пашкину рожицу, слегка подкорректировала свое последнее высказывание. – Ну, не ты, так твоя будущая жена, точно, будет мне благодарна!! – Чем напугала Пашку еще больше.

В общем, на лекцию мы, все-таки, успели. Можно сказать, перед самым носом у преподавателя удалось проскочить в аудиторию. И потянулись наши учебные часы. В перерывах между лекциями мы перезнакомились со своим новым курсом. Разброс географических мест и возрастов удивлял. Здесь были «деды» лет тридцати пяти, у которых уже были семьи и дети, и такие же, как мы, и еще младше, лет восемнадцати – девятнадцати. Но, сказать, что с кем-то плотно захотелось пообщаться, я не могла. Возможно потому, что мои мысли были заняты совершенно другим. После лекций у нас с Пашкой было интересное дело. Мы договорились со своей квартирной хозяйкой, что встретимся с ней в музее, и она представит нас загадочной и таинственной даме с интригующим именем «Флора Зигмундовна», бывшей соратнице и «боевой подруге» (по выражению Светки) ее деда, знаменитого искусствоведа и историка, профессора Филиппа Арнольдовича Потапова.

Историей я интересовалась всегда. В школьные годы у меня была даже мысль поступать на исторический факультет. Но, потом, меня увлекла физика, и о том, что я хотела стать археологом, как-то забылось. Но, интереса к истории я не утратила. Особенно, меня интересовал период именно двадцатого века. Возможно, потому что, слышала много рассказов на эту тему от своего деда, который прошел три войны. В Гражданскую он, совсем еще мальчишка, воевал в составе конной армии Буденного, потом Финская война и Великая Отечественная. В Отечественную войну его часть сражалась с фашистами как раз где-то в этих краях.

Не знаю, горел ли Пашка таким же интересом к этому музею, но, мне казалось, что он поддерживает мое стремление узнать больше об этом крае.

Лекции закончились в районе трех часов. Мы заскочили в буфет и умудрились успеть съесть по булочке, и выпить по стакану кефира. И ровно в пятнадцать ноль-ноль, стояли у крыльца музея. Пашка осматривал прилегающую территорию, надеясь увидеть Светку. А я разглядывала странные вилюшки, как будто выточенные на камнях фундамента. Они мне напоминали латинские буквы. Скорее всего, что-то было написано на древнем немецком языке. Город много веков назад принадлежал Тевтонам. Но, я могла и ошибаться. В латыни я разбиралась довольно слабо. А немецкого, не то, что древнего, но даже и современного, совсем не знала.

Пока мы так мозолили глаза прохожим (впрочем, это было явным преувеличением с моей стороны. Прохожих было не особенно густо), дверь музея отворилась с тихим скрипом, и на крыльце показалась Светка. Она оглядела нас с ног до головы и пробурчала:

– Чего не заходите-то?? Я жду вас, жду…

Пашка, почему-то смущаясь, стал бормотать в ответ какие-то оправдания. А я просто раздвинула рот в улыбке и пожала плечами. Мол, простите подлецов, в предпоследний раз. Светка умильно глянула на Пашку и милостиво махнула нам рукой.

– Давайте сюда быстро! Флора не любит, когда опаздывают. Аристократка… – Таинственным шепотом закончила она.

Я почему-то представляла Флору Зигмундовну величественной дамой, чем-то похожей на Екатерину Великую, с царственной походкой, внушительного роста и одетую в шелка с кринолином. Откуда взялся в моей голове этот самый кринолин, я понятия не имела. Но, когда Светка подвела нас к маленькой сухонькой старушке, с седыми, заколотыми в высокую прическу, волосами, в строгом темно-сером костюме из дешевенькой шерсти, белой блузке с камеей, приколотой к воротничку, я слегка даже как-то растерялась. Старушка посмотрела на нас внимательно, я бы сказала, проницательно. Ее глаза, когда-то ярко-изумрудного цвета, по прошествию прожитых лет, потеряли эту яркость, слегка выцвели, но не утратили своей живости, и какого-то молодого задора. Во всем ее облике, в морщинках у глаз, в скорбной складке у рта, чувствовалось, что пережить ей пришлось много, но прожитые годы ее вовсе не согнули и не сломили. Напротив, фигура оставалась стройной и по-юношески, хрупкой, словно у девочки-подростка.