Анна Артюшкевич - Бабушка

Семен Венедиктович был покойным отцом Якова.

– А как ты ее обследовать собираешься? – удивилась Лариса. – И почему думаешь, что яшкин отец этого хотел? И откуда вы, вообще, взяли, что он знал об этом чудовище?

– Из разговоров, – рассердился Родион, – и из бумаг. У Яшки есть наброски похожей скульптуры и старые записи отца. Обследование он предполагал провести всестороннее, вплоть до каких-то биологических проб.

Родион наклонил голову, скептически оглядел статую, пожал плечами:

– И чем она его так заинтересовала? А биологические пробы – и вовсе бред. Но, с другой стороны, Семен Венедиктович просто так ничего не делал. Значит, есть в этой штуке какой-то секрет…

– И что, – вот так, просто, тебе ее позволили вывезти? – не поверила Ксения.

– Ну, положим, не просто, – я заплатил за нее приличную сумму. Так что, как бы, и не совсем спер, а купил. Правда, заплатил неформально, без оформления документов. Если честно, мне показалось, что скульптура им не очень-то и нужна, и они рады избавиться от нее. Видимо, не вписывается в какие-то их параметры и концепции.

– А таможня?

– Какая таможня?? Чартером летел, пилоты – знакомые, квасим периодически вместе. У них там какая-то неприкосновенность, я не вникал.

Он потянулся, зевнул и заявил:

– Есть хочу!

Яков, мыча от восторга, разглядывал деревянную богиню, бережно касаясь ее кончиками пальцев… А потом бросился к Родиону и стал его тискать.

– Кудесник! Волшебник! Никогда не думал, что увижу ее… Даже решил, что отец что-то напутал… Хоть это и нереально…

– Полно, полно, раздавишь, – снисходительно повторял Родион, вырываясь из объятий. Он был счастлив реакцией именинника.

– Какие бумаги и рисунки? – навострила уши Наталья. – Почему мы о них ничего не знаем? Что за сексизм?

– Потом расскажу, – уклонился от ответа художник. – Я обнаружил их случайно.

– Про статую Семен Венедиктович никогда не рассказывал, – подтвердила Ксения. – Получается, Родька в курсе, а мы почему-то – нет? За какие заслуги у него привилегии?

– Не приставай, дай насладиться дымом, а заодно и кухней Отечества, – отмахнулся тот. – Всему свое время. И прошу не забывать: я, в отличие от вас, все-таки археолог!

Дамы фыркнули.

– Археолог-любитель, – буркнула Ксения. – Одна из целого сонма профессий, которые ты перепробовал…

– И решил на ней остановиться, – доброжелательно сообщил Родион. – И даже защитил кандидатскую перед отъездом, о чем вы, девчонки, не в курсе, потому что я скромный! А сейчас работаю над докторской…

У дам вытянулись лица.

– Давайте здесь пообщаемся, а не в гостиной, – предложил Яков. Ему не хотелось выпускать новообретенное сокровище из виду.

– Я – за, – обрадовался Родион. – Здесь уютно. А у тебя поесть что-нибудь найдется?

– Обижаешь, – фыркнул художник, – специально для любимых гостей – нежнейшая фуа-гра!

– Не, фуа-гра не буду, даже нежнейшую, – замахал руками гость. – Мне рассказали, как бедных птиц мучают, чтобы ее приготовить. Так что давай что-нибудь погуманнее.

– Отбивные сойдут? Тоже нежнейшие!

– Еще как! – обрадовался Родион. – И что-нибудь до боли родное, чего нет в Бразилии!

– Сделаем, – кивнул хозяин. – Всем – по отбивной, салатики, нарезку и персонально для дорогого гостя – что-нибудь до боли родное!

Он изящно перекинул через руку салфетку, подражая вышколенному официанту, и направился в кухню, призвав по дороге:

– Ларка, за мной! Один не управлюсь.

Та что-то проворчала, вздохнула и поплелась следом.

Спустя полчаса на столе разноцветно поблескивали графины, а вокруг них испускали сказочные ароматы живописно оформленные тарелки.

– А это – персонально для тебя! – и Яков торжественно водрузил перед гостем серебряный салатник с непонятным содержимым. – Икра кабачковая, до боли родная, – аж целую банку не пожалел!

Родион застонал от восторга.

– Прибор-то, прибор побольше возьми, – звякнул столовой ложкой хозяин, – не стесняйся, здесь все свои!

И народ принялся за трапезу. После первых бокалов и рюмок заструилась беседа. Обсуждали богиню, Бразилию и Бог весть, что еще! Все были знакомы с детства, жили когда-то в старом дворе, где обитал нынче Яков. Учились в одной школе, хулиганили, дрались, мирились и доверяли друг другу сокровенные тайны. И всю жизнь соблюдали святой принцип: один за всех и все за одного!

Невероятным казался тот факт, что теплая компания не распалась с годами: видно, судьба, связывая друзей, была изрядно навеселе и перестаралась. А, протрезвев, так и не сумела распутать замысловатый тугой клубок, который сама же запутала.