Анна Артюшкевич - Бабушка

– Эту женщину мы нашли внутри.

– Внутри чего? – не поняла Ксения. – Внутри кишки?

– Кишки, трубы – как вам будет угодно…

– И что она там делала?

– Была мертвой, – раздраженно сказал майор. И объяснил: местные подростки, накушавшись пива, решили ночью покататься с горки. Но девица, открывшая сезон, наткнулась на тело, застряла, заорала, друзья ее извлекли и вызвали милицию.

– Но вы правильный вопрос задали, – задумчиво молвил майор: спрашивается, что бабушка там делала?

– Каталась? – предположила Ксения.

Майор посмотрел на нее, как на идиотку, и Ксения рассердилась:

– Вы среди ночи вломились, чтобы спросить мое мнение?

– Мы среди ночи вломились, чтобы спросить, знаете ли вы ее?

– А почему начали с меня, а не с соседей?

– А потому, что у нее в кармане плаща обнаружили эту бумажку, – майор протянул блокнотный листок. На нем был адрес Ксении.

– Я ее точно не знаю, – вернула Ксения вещдок майору. – Может, кто-то ошибся адресом? Нашу улицу часто путают с соседней, которая идет параллельно.

Это была правда.

– И фамилией тоже ошиблись? – Семенов перевернул листок. Там значились ее данные: имя, отчество, фамилия.

Вот теперь Ксения окончательно проснулась! Майор внимательно посмотрел на нее, переглянулся с остальными, вздохнул и произнес:

– Вот вам моя карточка…

– Если что-нибудь вспомню, – позвоню непременно, – продемонстрировала знание сериалов Ксения и пошла провожать гостей до двери.

На пороге майор замялся и сказал:

– Не хочу вас пугать, но история странная. Поэтому будьте осторожны! И, на всякий случай, возьмите фото, – он протянул Ксении один из снимков.

Ксения еще раз внимательно вгляделась в него: в полумраке ей показалось, что старушка открыла глаза и подмигнула.

– Лоб высокий, – пробормотала Ксения, – не скошенный… И глаза широко расставлены…

– Что-что? – оживился один из служивых и придвинулся ближе.

– Говорю, Ламброзо с этим фото делать нечего, – пояснила Ксения и захлопнула дверь.

За дверью немного потоптались, затем все стихло.

Утро разливалось снаружи, заполняя пространство светом и щебетом. И все это благолепие струилось в комнату, будоража и намекая о контрастном душе, пробежках, смузи и прочей чепухе. Ксения с тоской покосилась на окна и завалилась спать.

…Сэр Генри направился к двери.

– Милорд, – на пороге возник Томас в белой ливрее, – здесь никого нет.

– Но кто-то звонил…

– Думаю, это мальчишки из соседнего замка…

– В такое время? – удивился сэр Генри.

– Сорванцы-с, – пояснил Томас и поправил сбившийся набок парик. – С вашего позволения, милорд: мне кажется, они вовсе не спят. Им нравится ночью пугать ворон…

– То-то я гадаю, что это за звуки меня будят в полночь… Впрочем, ничего удивительного: баронесса – хозяйка соседского замка – урожденная Смит, дочь молочника…

– С вашего позволения, милорд, – конюха.

– Еще лучше, – вздохнул сэр Генри. – Впрочем, я – демократ, и сословные предрассудки мне чужды…

«Как же, – ядовито подумал Френсис, – чужды они тебе, демократ хренов: снобизм так и прёт изо всех щелей! А этот хорош, – залюбовался он Томасом, – середина ночи, а дед – в белой ливрее! Спит он в ней, что ли?»

Лакей поправил вставную челюсть и осведомился:

– Кушать изволите?

– Какое – кушать, – удивился сэр Генри, если на дворе ночь!

– А я бы перекусил, – хихикнул Фрай. – И коньячку бы выпил!

Томас горделиво кивнул и выплыл из комнаты.

«Осанка-то, осанка-то какова!» – восхитился старым лакеем Френсис. Настроение у него заметно улучшилось в предвкушении печеночного паштета.

– Итак, господа, – снова задребезжал сэр Генри, – личность шпиона установлена, осталось определить, на какую страну он работает. Я думаю, – на Бразилию.

– Почему на Бразилию? – удивился Френсис.

– Он держит двух ручных обезьян, говорит с португальским акцентом и обожает ходить в белых брюках. Да и на мулата внешне похож.

– А причем тут белые брюки, – осведомился Фрай, принимая рюмку с коньяком из рук лорда.

– А в Бразилии все в белых брюках ходят, – пояснил лорд.

– Убедительно, – согласился Френсис.

– Кроме того, он живет в Бразилии и является гражданином этой страны.

«С этого и следовало начинать, – хмыкнул про себя Френсис. – А то строит из себя Пуаро!»

«Нет, так не пойдет, – подумала Ксения сквозь дремоту, – Ильф и Петров плагиата мне не простят».

Повернулась на другой бок и уснула без сновидений.