Зеев Дровален - Шатун. Дитя без глазу

«Извини, Худой», – подумал Николай, подтягивая автомат за ствол к себе. – «Тебе он сейчас ни к чему».

Худой не ответил. Но автомат отдавать не хотел. Пальцы левой руки намертво вцепились в рукоять. Николай потянул сильнее. Худой не отпускал.

– Худой, твою ж медь, мы уходим! – в голосе Петровича чувствовалось волнение. – Крапива, глянь, где он там. Не видно ни хрена из-за стеллажей.

Николай рванул автомат на себя что было сил. Худой его выпустил, но вместе с тем вдруг поднял голову и захрипел. Как будто вода в засорившейся канализации. Скрюченные руки бешено заколотили по полу.

– Отда-а-а-й…

Худой тянулся к своему автомату, стараясь забрать его обратно.

– Что за… – это испуганный голос Крапивы. – Худой! Ты?

– Уходим! Уходим! – это Петрович.

Николай прижал автомат к себе и, отталкиваясь ногами от тянущихся к нему рук, попытался отползти назад. Но уперся в стеллаж. Дальше некуда. Ну и ладно. Со стороны костра его не видно. Вынул рожок из автомата, пощупал пальцами… Пусто! Вот зараза! Осторожно отвел затворную раму – в стволе тоже ничего.

Худой вдруг перестал бить руками и затих. Жуткий булькающий хрип смолк. Но белки глаз в темноте по-прежнему смотрели на Николая.

И тут тряхнуло. Да так, что стеллажи, сложившиеся шалашом над Николаем, заскрежетали и чуть не обвалились. Что-то оглушительно грохнуло, полыхнуло огнем и рухнуло. Где-то там, где был костер. Потом опять грохнуло.

– Всем стоять! Оружие на землю! – послышался металлический мегафонный голос.

Затем ударила очередь, совсем непохожая на автоматную, что-то крупнокалиберное, и снова металлический голос:

– Стоять, я сказал! Теперь всем выйти на свет!

И вспыхнул свет. Белый, резкий. После темноты он казался ослепительным.

Николай вжался в упершийся ему между лопаток угол стеллажа.

«Меня не видно…» «Меня не видно…»

И действительно, едва ли его можно было здесь увидеть. Со всех сторон Николая закрывали упавшие стеллажи, а к костру, туда, где теперь резал глаза ослепительный бело-синий свет, вел узкий, едва заметный лаз.

Послышались звуки множества ног, неясные восклицания, что-то упало, что-то потащили. Затем голос уже не металлический усиленный мегафоном, а обыкновенный живой, зло сказал:

– Ну что, Петрович, допрыгался, гад?

Потом, что-то неразборчивое и голос Крапивы:

– Еще двое должны быть. Худой и Миротворец.

– Какой Миротворец? Тот самый? – удивился злой голос.

– Ну да!

– Надо же! Ну-ка, ну-ка, посмотрим!

Что-то зашуршало у входа в лаз, ведущий к Николаю. Потом послышался металлический скрежет и опять шуршание, но уже ближе. Николай понял, что это, и поспешно отодвинул от себя бесполезный автомат. Мелькнула запоздалая мысль, что у Худого наверняка есть запасные магазины, да чего уж теперь.

Безголовая «собака» выползла из-за покореженной металлической основы стеллажа у самого входа в лаз. Что-то щелкнуло у нее внутри, прожужжало. Николай напрягся. Черт ее знает, вдруг стрельнет чем-нибудь. Не стрельнула. Вместо этого, откуда-то из ее тела, послышался тот же злой голос. Только он уже не был злым. В нем слышались и любопытство, и насмешка.

– Ну, здравствуй мил-человек. Выходи. Чего прячешься!

Николай не сдвинулся с места.

– Выходи, выходи! «Не боись»!

Николай подумал, что точно так же «не боись» и с почти такой же интонацией говорил ему Петрович.

Собака, перебирая лапами, отползла влево, освобождая путь к проходу.

Ну, что же. Делать нечего, нужно идти.

– И автоматик захвати, – добавил голос. – Не бросать же, хоть и пустой. Весной здесь гражданские появятся…

Николай подобрал автомат и пополз по проходу между стеллажами навстречу ослепительному свету.

На месте костра была гора из обломков. В потолке зияла большая, метров пять в диаметре, дыра, откуда и бил свет. С краев свисали то ли веревки, то ли альпинистские тросы. Под дырой рядом с обломками стояло шестеро и один полулежал на битом кирпиче. Лежащим был Петрович. Гермошлема на нем не было, левая сторона лица превратилась в распухшее кровавое месиво. Оставшийся целым правый глаз обреченно смотрел куда-то в пустоту. Стоящие над ним военные при появлении Николая не высказали никакого беспокойства. Только любопытные взгляды через поднятые забрала гермошлемов. Однако робот справа немедленно навел на него свои крупнокалиберные стволы. Николай подавил желание поднять руки вверх и засунул кулаки глубоко в карманы комбинезона.

– Надо же! Какой молодец! – усмехнулся военный с красно желтой меткой на плече комбинезона. У него было жесткое лицо с квадратным подбородком и грубо высеченными чертами. Настоящий герой, какими их изображают на плакатах «Вступайте в ряды Защитников». Только это не «Защитники» или в просторечье «ловцы», это какой-то «Серый Отряд». Кажется так их назвал Петрович. Эх, Петрович, ошибся ты. Есть, оказывается, у военных «неспящие» спецы. Даже если их и один на десять тысяч, все равно есть…