Виктор Авдеев - Риданские истории

Сэмюэль ободряюще похлопал его по плечу. Он редко говорил, предпочитая словам тишину и уединение. Но еще больше он любил море, такое непредсказуемое и манящее бескрайними просторами. Любил так, что нашел в себе силы простить стихию за то, что преподнесла им одно из тех испытаний, в которых выживает лишь сильнейший. Пожалуй, Сэмюэль Перес единственный из всей уцелевшей команды, кто со спокойной душой принял судьбу именно такой.

– Трэвис, ты ведешь себя, словно брюзжащий старик, – упрекнул его Уилфред. – Не припомню, чтобы ты боялся дождя или ветра.

– Речь не о моих страхах, Уилф, а о том, что все это ненормально. Помяни мои слова – мы еще хлебнем здесь горя.

– К-как-кого т-такого горя? – встревожился Кори, плетущийся в паре шагов позади всех.

– Не обращай внимания на Трэвиса, – усмехнулся Уилфред, спеша успокоить навострившего уши юношу. – Он любит сгущать краски для пущего эффекта, пора бы уже привыкнуть.

– Ничего я не сгущаю, говорю, как чувствую! – отрезал матрос и с силой рубанул наотмашь кортиком по густому кустарнику. Из среза на тонкой ветви тут же брызнул бурый сок, оставив жирный след на лезвии ножа. Трэвис поднес кортик к лицу и втянул носом легкий запах, исходящий от густых капель. – Воняет, точно дохлая крыса. Если я когда-нибудь захочу отравиться насмерть – вернусь на остров и наемся листьев с этого паршивого куста.

Перебрасываясь колкими фразами, они продвигались вглубь рощи, и только спустя четверть часа стали замечать, что многие деревья имели необычную для глаза причудливую форму роста. Все они были невысокие и имели раздвоенный у корня ствол, как будто деревья поднимались из земли на двух толстых ногах. Кора их была гладкой и серой, без шероховатостей, но кое-где попадались одинокие выпуклые наросты, будто надетые карнавальные маски. Почти голые и тонкие ветки-отростки шевелили редкими клиновидными листочками, и создавалось ощущение поздней осени, когда все листья облетают вниз, усыпая землю. Однако земля вокруг оставалась не тронутой листопадом, к тому же, в конце июля, по крайней мере в этих краях, никакого листопада и в помине быть не может.

Матросы шли на север. Компас Уилфреда вновь исправно работал, и стрелка без сбоя указывала направление. Жидкая в самом начале роща постепенно становилась плотнее и гуще. Все больше встречалось различных кустарников неизвестных сортов. Все без исключения были без цветков или ягод. Но оно и к лучшему – не было повода соблазниться попробовать их на вкус, рискуя слечь с больным животом.

Спустя какое-то время блуждание закончилось. Команда выбралась на поросшую мелкой травой холмистую местность, которая постепенно менялась, переходя в скалистую твердь. Холмы сменялись окаменелыми возвышенностями, громоздкими обломками отколовшихся горных пород и высокими скалами, словно копья, взметнувшиеся остриями в хмурое темно-серое небо.

Остановившись у горной гряды, бегущей на запад и восток, Трэвис вытер вспотевший лоб грязной тряпицей, служившей ему платком, и произнес:

– Как пить дать, по ту сторону гор плещется море, Уилф. Я слышу его собственными ушами. Мы прошагали целый остров в одну сторону, но не обнаружили даже чертовой полевой мыши. Не слышно птиц, даже муравья жалкого нет среди этого захолустья. Мне это все уже начинает надоедать!

– Не кипятись, Трэвис. Мне тоже кажется странным это, – ответил Уилфред, осматриваясь по сторонам. – Может, гром распугал всю живность? Он гремел всю ночь, ты это сам знаешь.

– А ч-что если по-подняться повыше и осмо-мотреть все вон с-с того х-холма? – Кори с трудом выдавил из себя предложение, вскинув руку чуть выше их голов.

Сэмюэль Перес первым откликнулся на предложение воплотить идею. Ловко карабкаясь по не крутому горному склону, начал подъем наверх. Кори-заика хотел последовать за ним, но Уилфред остановил его.

– Нет смысла лезть на гору разом, – пояснил он, глядя вслед удаляющемуся матросу.

Преодолев подъем в довольно-таки легком темпе, Сэмюэль распрямился во весь рост на высоте тридцати футов от уровня земли. Внимательно осматривая окрестности, он щурился и морщился, словно от зубной боли. Его глазам открылось серо-зеленое море леса, уходящее влево от того места, где все они сейчас находились. Оно резко обрывалось на небольшой открытой равнине, окаймленной такими же скалами, за которыми чернело море. Далеко на северо-востоке он различил смутные огни Риданского маяка, что словно последний луч солнца пытался пробиться сквозь туманную пелену, нависшую над городским портом. Место, куда не смог добраться их корабль.