Елена Ликина - Кудеса для Евы

– Так яблочки. Я проварила чуть. Сахарка, корички добавила…

– Вкуснющие получились!

Дворовый шевельнул ушами, соглашаясь, и нацелился на пятый пирожок.

– Деточка, что сидишь как в гостях? – Оня пододвинула Еве тарелку. – Бери пирожки, угощайся.

Еве давно хотелось попробовать бабкину выпечку, но желание попасть домой было сильнее. Покосившись на пирожки, она спросила расстроенно:

– Что же мне делать?

– У меня погостить оставайся. Отваров моих попьёшь, смурь постепенно и сойдёт. Тогда и домой тебя переправим.

– Мама не знает, что я здесь. И занятия ещё идут. В универе.

– Это мы исправим. Маме просто позвонишь. Скажешь, что в гости приехала, в Ермолаево к бабе Оне.

– Да она с ума сойдёт! Расспросами замучает. Как я ей объясню всё?

– Ты позвони, деточка. Скажи, как велю.

– Да я без телефона…

– У Матрёши возьми. Номер-то помнишь?

Ева кивнула и, не веря в успех предприятия, быстро набрала нужный номер.

Выслушав сбивчивое объяснение, мать не стала ничего выяснять. Даже обрадовалась и пообещала связаться с деканатом, объяснить причину Евиного отсутствия.

– Придумаю что-нибудь. Не волнуйся и хорошенечко отдохни. Бабе Оне привет.

– Вы знаете маму? – поразилась Ева, окончив разговор.

– Не знаю деточка, – улыбнулась бабка. – Так, сообразила кой-чего, чтобы без толку её не тревожить. Давай-ка, ешь пирожки. Тут с яблочной начинкой, в корзинке – с мясной.

Пирожки оказались вкуснейшие! Начинка – сочная, густая, в меру сдобренная специями. Ева ела и ела, никак не могла насытиться.

Откуда-то вывернулась забавная пёстренькая старушонка, закрутилась тут же, принялась подливать чай, чем-то греметь на печи.

Кот давно прикорнул, свернувшись клубком на лавке. Похрапывал да изредка вкидывал лапы, словно гнал от себя кого-то.

– Ты бы ему снотворного влепила, – предложила Матрёша. – Чтобы до весны проспал.

– Не могу, неправильно это. Чувства у него. Переживает.

– Да какие чувства у нечисти! Блажь одна.

Бабка принялась возражать, а Ева приткнулась к стене, задремала следом за дворовым.

Резкий противный звук выдернул её из сна. Сквозь схваченное морозом стекло различила Ева вроде птицы кого-то – с человечий рост да в женском потрёпанном платье. Глазом без зрачка прильнула незваная близко-близко, уставилась пристально. А как моргнула редкими ресницами – разом все зубы свело у Евы! Да в ушах завело тоненько – то ли плачь, то ли непонятное причитание.

Кикуня заворчала и скрутилась в клубок, закатилась куда-то в угол.

Баба Оня быстро выключила свет, пояснила досадуя:

– Нечистый кумоху принёс! Не смотри в глаза-то! Зажмурься!

Задёрнув поплотнее занавеску, прихватила мисочку с водой, поставила у порога.

– Это чтобы кикуня её зов не услышала. Иначе не сможет противиться, отворит двери.

– Что ей сделается, кикуне твоей. В щёлочку забилась и сидит. – пробурчала Матрёша. – А я-то хороша! Совсем забылась, разгорелись глаза на пирожки. Как теперь к себе пойду через ту кумоху ?

Кумоха всё не отставала, продолжала скрестись да жалостно постанывать – проситься в дом. Звуки шли отовсюду. Еве казалось, что кто-то топочет по крыше, простукивает стены, легонечко тарабанит в окно.

– Ишь, разошлась как! – вздохнула Оня. – Придётся потревожить суседушку , пойду-ка в кладовую, попрошу помочь.

– Из-за неё всё! – Матрёша погрозила Еве. – Жили себе спокойно. Так нет, принесла нелёгкая.

– Я же не специально! – сжалась на стуле Ева. – Не собиралась я в вашу деревню. Очень надо!

– Собиралась или нет, всё едино. Из-за тебя кумоха приковыляла. По следам нашла да по рассказу смутьи . Чует слабину твою, вот и лезет наудачу.

– Не нападай на девочку, Матрёш. Она и так испереживалась вся. – баба Оня вынесла из кладовой берёзовый веник. Обмахнула им окошко да проговорила разом. – Суседушко-дедушко , разберись с гостьей незваной, отвадь кумоху от нашего порога!

После распахнула оконную створку, вытолкнула веник на улицу.

И сразу затихла кумоха ! Унялись все скрипы, смолкли звуки и шепотки. Только и проявились на нетронутом снегу следочки птичьи, спешащие прочь. Веник летал и кружил над ними. То опускаясь, то взмывая вверх, охаживал невидимую кумоху по спине.

– Свезло тебе с домовым, – Матрёша завистливо вздохнула.

– Я с добром к нему, а он ко мне – с пониманием, – улыбнулась бабка и захлопнула окно. – Ух, и напустили морозцу. Надо печку проверить, подкинуть дров.