Ольга Кава - Fenomeno. Чёрный цвет

К слову, после этих событий и началось тесное сотрудничество следователя с журналистом, ибо Шаповалов мог рассчитывать на честное освещение событий, а Савин – на информацию для сюжетов новостей.

Шаповалов нервно взъерошил себе волосы и развернулся к товарищу.

– Ты считаешь, что они захотят завершить задуманное? – предположил журналист.

– Все возможно.

– Я уже третью неделю в больнице, не забыл? И я ещё живой. Мне кажется, что если бы они хотели меня убить, то просто пристрелили бы. А меня неудачно переехали автомобилем.

– Самое интересное, его посадили. В СИЗО.

– Да ладно?

Журналист, собирая информацию, до конца не верил, что коррупционера Травинкина смогут посадить.

– Слышу в голосе веру в наши правоохранительные органы.

– Прости. Ты в курсе, почему я сомневался в успехе операции.

– Да в курсе, – махнул рукой капитан. – Он утверждает, что не причастен к нападению. Получается, либо Травинкин врёт, либо у тебя есть ещё один активный враг.

– Андрей, не волнуйся за меня. Мы же не в кино. Вряд ли кому-то взбредёт в голову сюда явиться. И вообще. Кому нужен инвалид?

Шаповалов сморщился от определения, но какой-либо вменяемой успокоительной речи для друга не придумал, поэтому просто продолжил:

– Значит, ни марки, ни номера авто ты не помнишь.

– Я вообще ничего не помню. И темно было. Вроде бы.

Шаповалов задумался. После непродолжительной паузы он сказал:

– Черт, это висяк с такими показаниями! Ладно. Я таки попробую кого-то найти тебе на дежурство… О! У меня появилась идея. У нас новая стажёрка. Катя Вербицкая. Попрошу её помочь: пристроим как сиделку. Вот она за тобой и присмотрит.

– Не жалко девочку-то? – удивился Георгий. – А если, по твоей версии, меня действительно захотят тут достать?

– Ха! Эта девочка даст фору некоторым нашим патрульным мужского пола. У неё разряд по самбо. Так что за Катьку я точно спокоен.

* * *

Ещё один день в полной темноте и с полным непониманием о точном времени. Вчера ему пожелали спокойной ночи, а после сна он по звукам понял, что наступило утро: за дверью уже слышался щебет медсестёр. Георгию ужасно надоело валяться, и он попытался сесть. Тело пронзила резкая боль. Савин коротко простонал, но таки заставил себя сесть на койке, опустив ноги на прохладную керамическую плитку. Журналист почувствовал лёгкое головокружение. Странно, но он почему-то думал, что это чувство не знакомо слепым. Георгий сделал пару глубоких вдохов и встал, держась за поручень койки. Пошарив в воздухе руками, он зацепил какую-то стойку, и та с грохотом повалилась на пол. Савин услышал, как в палату вошли.

– Ну, здрасьте! – услышал он голос медсестры. – Я понимаю, что вам хочется уже ходить, но ломать медицинское оборудование не надо.

– Я в туалет хочу попасть, – признался Савин.

– Могу помочь с уткой.

– Да задолбали ваши утки! – вспылил Георгий, но тут же извинился.

– Ничего, я понимаю, – даже не обиделась медсестра. – В этой палате есть туалет. Давайте проведу.

Она взяла Георгия под руку, завела в туалетную комнату и положила руку журналиста на бачок.

– Но советую-таки сесть на унитаз.

–Я что, девочка? – снова занервничал Савин.

–Не девочка. Но, уж простите за выражение, если в тут все обоссыте, мне это придётся убирать, – резко ответила медсестра, выходя из комнаты.

Савину хотелось ответить медсестре, но он лишь сжал зубы, до скрипа. Тем более, она была права. Пришлось унизить своё мужское достоинство и сесть на стульчак.

Когда Савин вышел из туалета, медсестра взяла его под руку и провела обратно к койке.

– Вы молодец, но не напрягайтесь так сразу. Понемножку, с передышками, – посоветовала она и вышла из палаты.

Савин нащупал тумбочку, а на ней фрукты и что-то в запаянной упаковке. Он взял пакет в руки и ощупал. Что-то круглое с дырочкой. Сушки? Георгий попытался распечатать вкусности, но очень мешал гипс на левой руке. Целлофан порвался почти пополам, и сушки с мерным постукиванием высыпались на пол.

– Чёрт! Чёрт! – выругался Георгий, и швырнул остаток к двери.

Возле палаты послышались шаги. Дверь кто-то открыл и осторожно подошёл к Георгию, похрустывая раздавливаемыми сушками.

– Ты кто? – спросил Савин.

– Живой, значит. Какой же ты живучий, гад.

Георгий не знал этого голоса.

– Ты кто? – повторил вопрос журналист.

– Мне интереснее, кто ты, – прошипел незнакомец. – Как ты меня достал.

Незнакомец схватил Савина за ворот больничного халата, а Георгий, ничего не понимая, попытался вырваться. Мужчина резко оттолкнул от себя Георгия, и журналист, поскользнувшись на сушках, упал на пол. Резкая боль от ещё не заживших ран прошлась по всему телу, и Савин взвыл. Спустя миг в палате послышались ещё чьи-то шаги и незнакомый женский голос: