Геннадий Калиновский - Aut viam inveniam, aut faciam. Найду дорогу или проложу ее сам

– Это война, сказал Славик: Ведь говорили мне, а я дурак не верил. Вот последний раз на базаре, вчера водку покупал, один там знакомый мне все мозги вынес: завтра война, значит давай мы твой пузырь сейчас и выпьем, че добру пропадать, я послал его и ушел. И чечены с нашего подъезда во всю грузились и уезжали в свои аулы, еще и меня с собой звали. В автобусе разговоры все только про войну да про войну.

– Да. Теперь мы свои хоромы стопудово не продадим-сказал я-Давай выпьем за то чтобы я ошибся.

Мы повторно выпили и с аппетитом закусили. Бой тем временем усилился. Временами нам казалось что канонада раздается где-то совсем рядом. Вспышки освещали небо почти беспрерывно. Вдруг раздался противный, просто до тошноты противный, вой и прилетевшая откуда-то какая-то дрянь взорвалась прямо под нашим окном.

Мы оба практически мгновенно оказались под столом, а наш новогодний стол обильно осыпало битым стеклом и кусками штукатурки. В воздухе запахло какой-то кислятиной и водкой которая разлилась из разбитой бутылки. Мы крепко прижались к батарее отопления и стали ждать «продолжения банкета». И оно —это самое продолжение не заставило себя долго ждать.

Бомбы, гранаты, мины или может быть даже ракеты стали беспрерывно взрываться во дворе. Кухню, где мы затаились, буквально осыпало дождем осколков. Стоящий напротив окна холодильник за несколько мгновений на наших глазах превратился в странный уродливый огрызок. Раскаленный кусок железа отскочил от стены и воткнулся в пол прямо между моих ног. Мы оба уставились на него, а затем не сговариваясь одновременно и чрезвычайно стремительно поползли вглубь квартиры. Даже не поползли а как два барса бросились в дверь и ощутили себя уже в совмещенном санузле. Сюда не залетали осколки, но было полное ощущение того что кто-то с громким свистом бил по бетонным стенам огромной кувалдой. Стены от этого гудели и слегка вибрировали. С потолка и вдоль стен сыпался мелкий белый песок. Все вышеперечисленное породило в нас такой приступ клаустрофобии, что мы срочно решили выбираться из дома на свежий воздух

– И добро ты не спасешь и сама ты пропадешь-процитировал вдруг Славик сказку «Кошкин дом». Что мне всегда нравилось в Славике это то, что он никогда не терял чувства юмора. Мы весело расхохотались и покинув санузел хохоча переместились в прихожую. Наше жизнерадостное истеричное ржание неожиданно прервала дверь, которая после чудовищного взрыва в подъезде оторвалась от стены вместе с косяком и треснула нас обоих по голове.

Все-таки как хорошо что двери в многоэтажках делают из прессованного картона, так называемого ДВП. Я с ужасом представил что было бы с нами будь эта дверь дубовой.

Первым очнулся я. Открыв глаза, я увидел дверь которая лежала на мне, ощутил чудовищную головную боль и песок во рту. Кое-как я выплюнул песок и попытался вертеть головой. Превознемогая боль в голове это мне удалось сделать со второй попытки. С третьей попытки я вылез из-под двери. Едва я встал на четвереньки, как меня сильно стошнило, но голова стала болеть гораздо меньше и стало легче дышать. Под дверью шевелился и тихонько поскуливал Славик. Освобождение его из дверного плена длилось долго, поскольку на дверь сверху рухнул шкафчик, полный кастрюль, сковородок и разного прочего барахла, металлического и довольно тяжелого, а я после каждого предпринятого усилия был вынужден отдыхать, так как оно отдавалось в моей голове чудовищной вспышкой боли. Несколько раз я ощущал что вот-вот опять упаду в обморок, но Славик стонал так жалобно, что я из последних сил продолжал разбирать завал. Наконец я выволок его из-под двери. Он схватился за голову и застонал еще жалобнее чем до того.

Начинало светать. Я подошел к месту старта, едва не угробившей нас входной двери и замер в изумлении. На месте лестничной клетки зияла огромная пропасть. Какой —то огромный боеприпас пробил дом сверху донизу и взорвался в подвале. При этом почти все квартиры первого этажа исчезли, а взрывной волной повышибало все уцелевшие двери, одной из которых нас и накрыло.. Мой несчастный, контуженый друг по прежнему лежал на полу, плакал и стонал размазывая по чумазому лицу слезы вперемежку с соплями. Он несколько раз пытался принять вертикальное положение но оба раза неудачно. После чего он встал на четвереньки и его стошнило прямо на мои ботинки. Я взял его за шиворот и потащил в уцелевшую комнату. Уложив его на диван я упал рядом —голова болела ужасно.