Евгения Чеширская - Лесные гости

Как оказалось, могла. Они с мужем уже возвращались домой, когда какой-то пьяный лихач решил, что сейчас самое время совершить безумный поворот… Машина сестры улетела в кювет, следом свалилась встречка, все рвануло… В общем, ад и безумие. Не знаю, как я тогда пережила эту новость…

Похороны, закрытые гробы, рыдающие родители… Меня держала только мысль о Ляле. Кто позаботится о малышке, если я сдам? На родителей надежды не было… Ленина свекровь, похоронив сына с невесткой, сама продержалась только пару дней – следом пошла. Потом и мой отец… В считаные дни от большой, дружной семьи остались только я, моя мама и Ляля.

Те дни я правда помню плохо. В голове все смазано, сплошной белый шум. Только какие-то фрагменты, через которые одно и пробивалось – не отдавать Лялю, держаться ради малышки. И то, как Ляля, лежа в кроватке, зовет маму, а у меня горло сдавливает от невозможности… Как объяснить двухлетнему ребенку, что мамы больше нет?

Ничего. Справились. Официально круглая сирота Ольга Андреевна осталась на попечении бабушки, потому как незамужней мне никто бы малышку не отдал. Мне пришлось очень быстро осваивать курс молодой матери, заниматься документами, всякой рутиной. На скорбь почти не было времени, к тому же малышка не давала хандрить уж слишком сильно. При ней я старалась улыбаться.

И вроде бы все получилось – и с документами, и с садиком, и с работой, не без трудностей, с ночными кошмарами и истериками о пропавшей маме, но… Справились и с этим. И стали жить теперь уже втроем, как могли, местами счастливо, местами как получалось.

Говорят, что молния дважды в одно место не попадает. Попадает. И в нашем случае попала. Спустя полгода Ляля внезапно заболела. Не как обычный ребенок, ну, соплями там, температурой, а тяжело, страшно… Еще вчера мирно играющая малышка резко сдала буквально за одну ночь. Она не могла встать, отказывалась от еды, плакала, но тихо, отчаянно так, что у меня сердце разрывалось.

Конечно, мы тут же кинулись в больницу, сначала в государственную, потом и по частным. Но врачи только разводили руками. Лялю обследовали со всех сторон, прогнали по всем анализам, зачем-то сделали три МРТ, вот только это ничем не помогало. Ребенок слабел с каждым днем. Спустя неделю мытарств нас с ней заперли в палате, под капельницами, но даже это не помогло – становилось только хуже и хуже.

Неверующая я молилась каждый день. И плакала, тихо, в подушку, так, чтобы моя исхудавшая, осунувшаяся малышка ничего не слышала и не расстраивалась еще больше. Я не понимала – как же так? За что? Почему это происходит с нами, с ней? Просила у Бога, чтобы заболела я, только Ляля пусть выздоровеет. Еще неделю мы провели в палате, без улучшений. Доктора не то, чтобы не лечили, они просто никак не могли понять, что с моей малышкой. А та продолжала таять на глазах как свечка. Я стала плохо спать – боялась, что проснусь, а ее уже нет с нами.

И вот одной из таких отчаянных, ужасных ночей я вдруг проснулась от какого-то шороха со стороны кроватки малышки. Подорвалась, конечно, вдруг что. И… Замерла в ужасе, не понимая, как мне реагировать на то, что я вижу.

Над кроваткой Ляли стояла… Лена. Моя старшая, милая сестричка, уже полгода как покойница. Стояла и улыбалась ласково так, только вот у меня от этой улыбки почему-то мурашки пошли по коже от ужаса. И Ляля… Она лежала с открытыми глазами, смотрела на маму и все пыталась пролепетать что-то на своем детском языке, но явно не радостное. Мне кажется, если бы она не была так ослаблена болезнью, она бы кричала и плакала.

А потом Лена протянула к дочери руки. И вот тут я не знаю, что на меня нашло. Я кинулась ей наперерез, заслонила собой кроватку и закричала на сестру, чтобы та убиралась куда подальше! Прям матом, громко так, не знаю, как на мои вопли не сбежалась вся больница.

Лена… Сначала она замерла, вроде как не понимала ничего, потом разозлилась, а потом, когда я в лицо ей сказала, что она должна уйти, она мертва, заплакала… Но мне не было ее жалко, я реально очень сильно боялась за Лялю. Этот страх был сильнее, чем страх перед призраком покойной сестры. Я закричала еще сильнее, замахала руками, сама заплакала, в бессвязном почти бреду умоляя сестру уйти, оставить мне малышку. Я прослежу, выращу, воспитаю, только бы Лена ушла…

Не знаю, что помогло – мои крики, плач или молитвы. Но… Лена, улыбнувшись в последний раз, кивнула мне и… растворилась в воздухе. И с того вечера Ляля очень быстро пошла на поправку.