Валерий Иванов - Копье Судьбы

Оберет удовлетворенно улыбнулся.

– Именно поэтому вы здесь, Петр, – сказал он. – Богу неугодна кровь трусов и предателей. Поэтому Иуда удавился и не пролил своей подлой крови на землю. А вот Христос не умер на кресте от удушья, как обычно случается при распятии. Христа убил ударом копья офицер римской армии Гай Кассий Лонгин, германский наемник. Петр, вы удостоитесь величайшей чести – вы примете смерть от того самого копья, которым закололи Спасителя.

Бархатное покрывало на столике трепетало под ветром. Столик улетел бы в пропасть, если бы ординарцы не прикрепили его к скальному грунту специальными штырями. Отстегнув от запястья наручник, немец положил стальной чемоданчик на стол и открыл ключом замки прециозной штамповки.

Сквозь облака проглянуло солнце. Внутри несгораемого саквояжа заискрились драгоценными камнями золотые ножны. Немецкий полковник вынул из них старинный, почерневший от времени клинок грубой ковки. В «талии» клинок сужался, перетянутый золотым «бинтом». На месте кровостока зияла прорезь, в которую был вставлен четырехгранный кованый гвоздь, унизанный витками тонкой проволоки. Ручка клинка была круглой и полой, предназначенной для древка.

– Вот оно, знаменитое Копье Судьбы, – благоговейно склонил голову немец и обеими руками поднял перед собой наконечник. – Копье Лонгина, Оттона Третьего, святого Маврикия, Фридриха Барбароссы, Наполеона. Сейчас им владеет фюрер немецкой нации Адольф Гитлер. Перед этим копьем бегут армии всего мира. Время от времени оно нуждается в подзарядке. Его должно омывать кровью героев. Сегодня его омоет ваша кровь.

«И сотряс черноликий Финеес Копьем и издал вопль, и страх прошел по толпам, словно волны по водам. И снова сотряс Финеес Копьем, и полегли воины от крика его, словно колосья на поле под серпом жнеца. И в третий раз сотряс яростный в брани Финеес Копьем, и побежали воины от лица его, как отара овец от волка рыщущего. Он топчет точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя!»

С пронзительным воплем полковник германской армии нанес удар. Наконечник вонзился в бок жертвы между пятым и шестым ребром. Лицо пленника исказилось, словно бы ему открылось какое-то потрясающее видение: омытое кровью Копье пылало от переполняющей его энергии, из раскаленного наконечника вырвался иссиня-белый разряд и покрыл небо сетью пульсирующих молний. Чудовищная вольтова дуга, шипя и растрескиваясь, ударила вдоль побережья на северо-восток, – вал ужаса и паники покатился на отчаянно защищающие Севастополь части Красной Армии.

Москва, наши дни

Лежу в обнимку с ноутбуком, мать врывается, тычет мне в нос телефоном.

– На, поговори с дедом! Он завещание на Никиту переписал. Допрыгалась! А я тебя предупреждала.

– Это спам. Ничего он не переписал.

– Переписал. Езжай к нему, немедленно! Ты же любила дедушку.

О-о, как неохота к деду переться! У него кличка на районе «Партизан». Когда он еще ходил самостоятельно, напивался на 9 Мая и залегал на газоне «за пулеметом», отстреливался от «фошыздов», пока не приезжала полиция и не отвозила его домой.

У нас в школе проводили «дискотеки 80-х», отстой полный, мы на них ходили только чтобы поугарать. Вот я и решила устроить деду «дискотеку 40-х», пусть молодость вспомнит, скачала с тырнета подходящий музон, приехала, вставила спящему деду наушники и врубила плеер на полную громкость!

Как мой дедуля подскочит, как очи выпучит, как заорет: «Нина, немцы!» и бежать куда-то порывается, а ведь притворялся, что даже встать в туалет для него проблема. Я тужусь, чтоб от смеха не лопнуть, и снимаю этот постельный брейк-данс на мобильник, завтра размещу в инете – вот лайков соберу!

Он меня заметил – ка-а-а-к цапнет за руку:

– НЫ-ы-ы-ы-ы-ЫЫЫЫНа-а-а-а!

У него не руки, а клешни! Кричу: «Отпусти, мне больно!», он не слышит, у него же в ушах марш грохочет. Он бы мне точно руку вывихнул, если б я не догадалась выдернуть из него наушники.

Его от тишины Кондратий хватил, сидит с вытаращенными глазами, понять ничего не может, трогает свои «лопухи».

– А што это было?

– «Дискотека сороковых», по заявкам ветеранов. Думала, тебе приятно будет вспомнить молодость…

– Ни хрена себе уха! Я же чуть не чокнулся спросонья… Разве можно так шутить?