Даниил Свиридов - Илларион

Айзек огляделся. Кроме него, других людей в мастерской не наблюдалось. Сон создавал неприятную вязкость в движениях – ноги едва волочились по полу, руки, вопреки велениям хозяина, двигались с запозданием, закостеневшие пальцы разгибались с неохотой, голова поворачивалась медленно, будто горло плотно обмотали жгутом. Писателю пришлось подстраиваться под неудобное управление собственным телом, навязанное ему таинственным механизмом сновидения. Он с трудом побрел в сторону входной двери. Что-то за пределами квартиры звало его. Откуда-то издалека доносился приглушенный стук, который будто просил о помощи.

Вскоре Айзека начала раздражать пелена перед глазами, мешавшая смотреть на сцену сновидения чистым, незамутненным взглядом, а заторможенность движений иссушила последние капли терпения. Отчетливо осознав то, что он находится во сне, Айзек прибег к отработанному годами методу, который помогал взять контроль над происходящим в свои руки. Писатель знал и другие хитрости погружения в глубоководные слои разума, техника осознанных сновидений была ему вовсе не в новинку. Айзек сосредоточился, выставил непослушные ладони перед глазами и пристально посмотрел на них. Постепенно зрение обрело четкость, а конечности вернули себе гибкость. Процедура прошла быстрее, чем он ожидал, – буквально через мгновение Айзек ориентировался в пространстве сновидения почти как наяву.

Выйдя на лестничную площадку, он с удивлением обнаружил на ней третью дверь. На месте ступенек, которые в оригинальной версии дома вели вниз, находилась стена. Если соседняя квартира, как и полагается, принадлежала Феликсу, то откуда взялась еще одна дверь? Куда она могла вести, если Айзек жил на третьем этаже? За этой таинственной дверью Айзека ждал чудесный мир сновидения, нарисовавший густые заросли тропических джунглей, сквозь которые били яркие лучи солнца, и васильковую тропу, бравшую свое начало прямо у ступенек дома и пропадавшую где-то в дебрях леса. Пейзаж захватывал дух, и Айзек, околдованный им, задержался на пороге, чтобы сохранить его в памяти. Спустившись по ступеням вниз, к тропе, он, обернувшись, посмотрел на дом и увидел, что первые два этажа словно утонули в земле. Привычной высоты здание с кирпичным фасадом выглядело обрезанным посередине. Становилось ясно, почему подсознание вмонтировало третью дверь туда, где ее быть не могло.

Айзек видел лишь один возможный маршрут – через роскошный васильковый ковер – и двинулся вперед, беспощадно топча цветы. Чем больше он удалялся от собственного дома, тем становилось темнее, и наконец вокруг раскинулось пространство, где не было ни деревьев, ни васильков, ни солнца. Здесь тускло светила луна, а тропа была выложена мелкой щебенкой. Писателю пришлось вглядеться, чтобы среди темноты различить очертания двухэтажного здания. Постепенно привыкая ко мраку, он подмечал новые детали: строение выглядело точь-в-точь как дом Сибиллы в Мемория Мундо, однако, кроме него, больше из усадьбы Дельгадо здесь ничего не было. Ни ветвистых дубов, ни пристроек с беседкой и барбекю, ни домика для прислуги.

Писатель всматривался в окна, прикидывая, ждут ли его внутри. Стук между тем прекратился, а мрачное здание посреди безграничной пустоши не вызывало ровно никакого доверия, в отличие от своего брата-близнеца, которого Айзек навестил минувшим вечером. Внезапно в окне на втором этаже появился женский силуэт. Завидев гостя, дама принялась отчаянно колошматить стекло кулаками, но оно даже не дрогнуло. Лишь вновь раздался тот самый стук, который и заманил Айзека в это темное место. Неужели кто-то там, на втором этаже, нуждался в помощи?

Молниеносная отзывчивость, при которой Айзек порой забывал самого себя и терял способность здраво оценивать ситуацию, понесла писателя к входным дверям. Он спешил добраться к человеку на втором этаже, выкинув из головы очевидность того, что пребывал в сновидении. Здесь все происходило не взаправду, и никакой нужды спасать кого-то не имелось. Однако объятый идеей спасения Айзек ломился в парадные двери, которые не поддавались его напору. Тогда он остановился и обогнул здание. Со стороны бассейна часть первого этажа была открыта и сливалась со внутренним двором и террасой.

Пробежав мимо бассейна, Айзек потянул на себя стеклянную дверь и очутился в коридоре. Из темноты выступали нечеткие, едва различимые контуры предметов. Пришлось прокладывать путь, исследуя пространство наощупь. Совсем недавно, перед тем как заснуть, они с Сибиллой ходили по этому холлу на кухню за льдом и бокалами. Айзек не поднимался на второй этаж, но помнил примерное расположение лестницы. Медленно двигаясь в черном, бесцветном чреве мрачного дома, он то и дело кривился от пронзительного скрипа досок, по-старчески ворчавших на своем деревянном языке. Стук на втором этаже изменился – кто-то там, взаперти, часто забарабанил по двери. Айзек ускорил шаг, но внезапно все его тело охватил паралич животного страха, задавить который можно было, только договорившись с инстинктом самосохранения. Дрожь пробежала по коже. Дыхание перехватило, будто писатель получил меткий удар в солнечное сплетение. На лбу выступили капельки пота, покатившиеся по лицу вниз, к подбородку. Мышцы напряглись до предела. Айзек обернулся. Сзади посередине коридора стояло нечто, имевшее фигуру человека, но чутье подсказывало, что существо в шляпе с длинными полями и в сюртуке длиной до бедер имело сходство с человеческим видом исключительно внешнее. Темный дым вокруг фигуры зловеще сгущался и угрожающе полз к писателю. Старый деревянный пол при этом заскрипел так, будто по нему волочили что-то тяжелое и шероховатое, оставлявшее после себя глубокие царапины. Нечто ползущее к Айзеку в темноте осыпало штукатурку на потолке и обдирало обои на стенах. Вокруг раздавался пугающий, хищный треск. Нечто явно не было настроено заключить писателя в теплые нежные объятия. Намерения существа в сюртуке были ясны.