Ани Воскресенская - Маки, перчатки, черничный пирог

– Не помогу, – ответила я.

Да, он и правда выглядел не очень хорошо. Страшненький. Лицо безжизненное. Позже с небольшими паузами, он по очереди расстегнул пуговицы пижамы, сел, медленно стянул ее с себя. Его кожа, была настоль бледной, было впечатление, что в нем протекает не кровь, а молоко. На фоне бледного лица выделялись вытянутые, серые, именно, серые в этом помещении глаза, со впалыми глубоко посаженными, тоненькими веками. Кошачьи зрачки.

У него было крупное телосложение, но он был очень худой, сухой, я сказала бы. Ребра проступали сквозь кожу. А еще он слегка сутулился, наверное, это особенность многих высоких. Он посидел пару секунд и было заметно, ему не хватало сил. Он снова прилег.

– Я не смогу здесь сидеть вечность. Зачем, ты сказал матери, что хорошо чувствуешь себя в моем присутствии? Тебе нужно лечение. Я в этом вопросе не понимаю ничего..

– Лечение от чего? – cпросил он у меня.

– У тебя есть врач.

– Он не слушает меня. Заставляет думать, как он..

Внезапно, в помещение вошла его и мать и побежала закрывать дверь балкона. К этому времени аромат масел развеялся и комната наполнилась свежестью, на светлой коже его появился румянец.

– Ты что натворила, он же простудится.

Прибежала она и стала настойчиво его укутывать одеялом, как младенца. К слову, мне не понравились ее интонация и поведение. Он пытался задержать непостоянный взгляд на мне, но веки его постоянно тяжелели..

Я поднялась и направилась к двери.

– Не надо, – прошептал он. – Еще пять минут, прошу..

Мать озлобленно взглянула меня:

– Ему уговаривать тебя, не видишь, как плохо ему.

А я не поняла, я что и виновата? Надо было послушать Давида. Эта Лика непонятная, какая- то..

Итого, я вернулась и села на свой стул. Он дремал все это время в моем присутствии. Мне показалось у него замедленное дыхание. Я взяла его запястье и начала считать, частоту сердечных ударов и они были, правда малы.

– Мне кажется ему плохо, – выкрикнула я.

Мать его так и стояла у окна, будто не слышит.

– Я говорю у него слабый пульс, что с ним?

– Он под воздействием препарата. Врач его ввел в это состояние. Он почти вышел из- под контроля. Пару лет назад его практически ввели в вегетативное состояние.

– По причине?

– Это уже не Ваше дело, – ответила она.

Не мое, так не мое. Вообще странно все, на секунду я подумала, что эта женщина, наоборот, не лечит, а калечит его такими методами.

Я решила не вникать, да и какое мне дело и правда чужая душа потемки. Одним словом, ушла я оттуда без тени сожаления, с небольшим осадком.

Дом изнутри я никак не рассмотрела, он напоминал, чем- то храм во время службы, конечно, неудачная аналогия, но такие были ощущения. Альбертик был на грани..

Пришла я в свою комнату, переоделась, из столовой принесла какао, который уже не давал энергии, а вкус горького кофе мне, тогда не нравился. Нравилось все вкусное и сладкое. Шоколадную пасту я ела ложками…

Я долго глядела в потолок и сравнивала свою не интересную, по некоторым меркам жизнь, с состоявшейся жизнью Лики и этой команды. Которые вряд ли чувствовали нехватку пары сотен, покупая одежду. Я же, вынужденно, покупая то, что могла, всегда думала, что эта вещь гораздо лучше той, что дороже и она мне нравилась еще больше. И я действительно не чувствовала себя хуже. Видимо, так строилось мое внутреннее восприятие всего, что окружало. Я во всех ситуациях находила причины чтобы сказать себе, «Да, так еще лучше».

Видимо, я уснула и проснулась не знаю во сколько, было еще темно. На крыше был такой грохот, я думала сейчас потолок обвалится. Я резко села. Потом выбежала в коридор, никого не было. Спустилась вниз и вышла во двор. Сторож стоял у входа.

– Испугалась, забыл, что спишь. Я вызвал рабочих утеплить кровлю, дожди обещают, затем снег. А над твоей комнатой люк, так вообще протечет, если что.

Я только кивнула и направилась в столовую. Кухарка начистила ведро картофеля, не знаю для чего. А аромат коржей с корицей уже заполнил первый этаж. Я взяла себе стакан чаю и покачиваясь, поднялась на верх.

Люк, но я тринадцать лет смотрю на этот гладкий, местами треснутый потолок, с закругленными углами и никакого люка не видела. Старик выжил из ума, решила я. Когда немного посветлело, я вышла на балкон пошарить в ящике с книгами. Я всегда докапывалась до середины и все не могла понять, кто оставил эти книги здесь и мыши их перегрызли.

Всегда думала заберу их себе, когда у меня будет свой дом. Но будет ли? Одно я знала точно. Что с годами не хочу изменить мой внутренний мир, мне в нем было, так уютно, так спокойно и желания хочу эти, которые сейчас. Не хочу быть, как все, хочу быть собой.