Максим Кабир - Клювы

«Но это нонсенс, – ошалело подумал Корней. – Дым не мог очутиться здесь…»

Страх окутал его. Не тот страх, что он испытал в котельной.

Иного свойства.

В девяносто восьмом они с мамой ненадолго перебрались в безликий степной городишко Херсонской области. Хрущевки, винно-водочные магазины, разруха. И каменный сад – нагромождение стен на площади.

Сад представлял собой круги из торчащих вертикально бетонных плит, каждая выше и шире стандартной входной двери. Плиты были вогнутыми, с узорчатыми отверстиями, чтобы смотреть в соседние проходы. Внешний круг состоял из тридцати, наверное, стен, а внутренние кольца сужались к центру. Коридоры, образованные бетоном, узкие и всегда тенистые, пахли мочой. Асфальт под ногами зеленел мхом, а краска, покрывавшая плиты, давно облезла. Вместо разноцветных гигантских костяшек домино – серые надгробия.

Корней смутно помнил, что заходил в первый кольцевой туннель, а мама бродила вдоль сада, он видел ее в проемах между плитами, а потом не видел, а потом снова видел и спешил обратно на волю. Ему мерещилось, что за ним наблюдают.

Страх, который гость пробудил в Корнее, был иррациональным, детским, подувшим из лабиринта надгробий.

– Мое почтение, – поклонился великан. Он говорил по-чешски, с американским акцентом.

Голос развеял оцепенение. Заработала логика.

Дым был среднего роста, совсем не гигант. Не носил очков и уж точно – костюмов. А главное, он умер в семнадцать лет. Избавил землю от своего отягощающего присутствия. Пьяный, разбился всмятку на мотоцикле.

«Что с тобой, Корь? Спутать фешенебельного джентльмена с мертвым гопником?»

И все же гость был чертовски похож на повзрослевшего Дыма. Даже глаза под очками в проволочной оправе похожи.

– Здравствуйте… – выдавил Корней.

– Вы издаете книги, не так ли?

Джентльмен положил на стол толстую стопку листов, прошитую пластиковой пружиной. Корней задался вопросом: была она в его руках или материализовалась из воздуха?

«Что за бред! Сосредоточься, не выставляй себя дураком».

– Да, конечно, – затараторил Корней, – присаживайтесь.

Мужчина занял стул. Уложил длинные кисти на колени. Он улыбался и поблескивал: окулярами, отражающими свет, запонками, коронками.

– Моя фамилия Леффлер. Отто Леффлер. К вашим услугам.

– Корней Туранцев.

Обошлись без рукопожатия.

– Видите ли, я писатель. А это, – он пошевелил указательным пальцем, – моя книга.

Эффект схожести исчезал, если не всматриваться в лицо, и Корней пододвинул к себе рукопись.

– Художественная литература?

– Упаси бог! – неискренне засмеялся Леффлер. – Кое-что сенсационное.

Подшивку украшала фотография Луны. Вспомнился вчерашний поход в обсерваторию.

– Дело в том, – сказал Корней, листая страницы, – что публикацию книг обсуждает с клиентами мой начальник, пан Соловьев. Он вот-вот придет.

Взор задержался на вкладке: снова Луна, но запечатленная вблизи. Кратеры, иссеченная астероидами пустошь. Миллион лет метеоритной эрозии.

– Боже, – сказал Леффлер, – мы никогда не видели ничего подобного.

– Простите?

Клиент улыбался застывшей улыбкой. Выпученные глаза не моргали под кругляшами стекол. Позади, за окном, ездили автомобили, шагали прохожие.

– Это слова Альфреда Уордена, пилота командного модуля «Аполлона-пятнадцать». Четвертая высадка на Луну.

– Вы пишете о космосе? – спросил Корней.

– Семидесятая страница.

Корней нервно покосился на дверь: «Ну где же ты?!» Зашелестел листами.

Инопланетный пейзаж был похож на предыдущие, как Отто Леффлер на Пашу Дымченко.

– Двадцать второе ноября шестьдесят шестого года. НАСА опубликовало фото, сделанное спутником «Лунар Орбитер» в Море Спокойствия, вблизи кратера Кэли Би. Видите, объекты?

– Да…

Корней дотронулся до темных пупырышков, растущих из лунной поверхности.

– Гнезда, – сказал Леффлер.

Корней открыл рот, но гость перебил:

– Сто третья, пожалуйста.

«Шиза», – подумал Корней, листая.

Гость, конечно, не был восставшим из могилы Дымом. Обыкновенный задрот, помешанный на конспирологии.

– Срединное море, – пояснил Леффлер. – К востоку от кратера Триеснекер. Снимки сделаны вручную с орбиты в ходе миссии «Аполлон-десять».

– Ладно, и что это?

Корней изучал каменистую равнину, куски реголита, подобие обелиска, бросающего тень на ближайшие хребты. В офисе странно пахло: мокрыми сигаретными бычками, подвалом, котельной…