Марьяна Куприянова - Багровая связь

– Давай начнем книгу. Почитай мне вслух, – попросил Кирилл.

Он любит слушать мой голос. Я аккуратно достала книгу и села в кресло. Приглушив радио на минимум, Кир расположился на полу вместе с Джаксом. Как два ребенка. Оба приготовились слушать. Я прочистила горло и торжественно произнесла:

– Станислав Лем. «Солярис». Прибытие. В девятнадцать ноль-ноль бортового времени…

Текст можно было принять за научную статью, если бы не явное присутствие персонажей и сюжета. Он был насыщен терминами, но это лишь прибавляло ему увлекательности. Атмосфера повествования была именно такой, какую сейчас просила моя душа. Я знала, что Лем, прежде чем создать художественный текст, просиживал за научными первоисточниками ровно столько, чтобы понимать тему не как просто писатель, а как ученый, специалист в этой области. Научная фантастика – это всегда больше, чем литература. А «Солярис» содержал в себе не только строгую научную обоснованность, но и гроздь философских и нравственных проблем. В моих глазах это выводило текст на новый уровень.

Когда горло у меня пересохло, мы с Киром поменялись местами. Но прежде, чем он начал читать, я спросила его:

– А ты бы смог убить существо, которое явится к тебе как точная копия меня: моя внешность, характер, память?

– Я бы не смог, будь оно лишь внешне на тебя похоже, – поежился Кир. – А ты?

– Только если бы оно попыталось меня убить.

Лежа на полу, я вполуха слушала Кира, думала о том, что я недооценивала Лема, и мне было хорошо. Я мечтала, чтобы однажды в будущем некая пара влюбленных села точно так же, как мы сегодня, и читала друг другу книгу моего авторства. Как же хочется создать нечто ошеломительное, талантливое, как Лем, как многие другие любимые писатели. Чтобы мои книги изучали в школе, в институтах. Зачем это мне? Откуда это стремление? Тщеславие? Слишком низко. Кому и что я пытаюсь доказать? Творит ли писатель ради известности, признания, или ради чего-то еще, никому неведомого? Что это за чувство, как его описать, как обозначить? Реализация своих способностей. Удовлетворение. Полезность. Нет, слишком просто. На деле все гораздо тоньше.

– Лиз, ты слушаешь?

– А?

– Я думал, ты уснула, – засмеялся Кир.

Услышав смех одного из хозяев, Джакс оживился и забил хвостом по полу.

– Задумалась немного, но я тебя слушаю.

– Опять ушла в высокие материи.

– Ты продолжай, физически я здесь.

– Лиз, я хочу кушать, – жалостливо произнес Кирилл.

Теперь уже настала моя очередь смеяться. Неожиданно Джакс поднялся и побежал на кухню. Прошло уже достаточно времени после завтрака.

– Он понимает все, что мы говорим.

– Поэтому тоже ложится и слушает, когда мы читаем друг другу.

После обеда Кириллу позвонили с работы. Этот звонок перечеркнул наши грандиозные планы на вечер.

– Мне очень жаль, Лиз, надо ехать, вызвали. Дело срочное. Не обижайся. Я привезу тебе что-нибудь вкусное.

– Ну, о чем ты. У нас с тобой впереди целая жизнь. Успеем провести время вместе, – подмигнула я ему.

На прощание Кир крепко меня поцеловал и пообещал принести самые страстные извинения ночью.

– Ой, да ты все только обещаешь, – подначивала я с улыбкой.

Кирилл покачал головой и оставил нас с Джаксом коротать вечер вместе. Я сразу же погрузилась в неприятные размышления.

Кризис. Страшное слово. Самое последнее, что я хотела бы слышать. В тот вечер оно нависло надо мной как никогда ощутимо. В последнее время с этим становилось все хуже и хуже. Из-под моей руки уже давно не выходило ничего путного, и окружающим трудно понять, почему это вгоняет меня в глубокую апатию. Мои родители, например, вообще считают, что страдать из-за этого – просто «дурью маяться». Никому не объяснишь, как это на самом деле тяжело. Многие полагают, что такие, как я, от безделья выдумывают себе проблемы.

Между тем новая попытка сотворить нечто стоящее, которая кончается очередным осознанием своей бездарности и бесполезности, может привести к депрессии и даже самоубийству, это я знаю по себе. Казалось бы, банальный творческий кризис, существование которого так трудно признать как мне, так и любому человеку, чья душа тянется к искусству. Со стороны это выглядит так, словно у человека просто временно нет новых идей, но он настолько безумен, что готов покончить с собой от бессилия, уставший от исступленных попыток, каждая из которых – заведомо неудача. Он так слаб, что готов просто сдаться, отказаться от жизни. Так они всё это видят, все остальные. Для них такое поведение выглядит крайне глупо. «Ну, не получается у человека, ну пусть подождет или просто займется другим делом, поработает или, наоборот, съездит куда-нибудь отдохнуть, наберется там вдохновения». Если бы все было так просто! Если бы можно было узнать, в какой момент оно приходит и чем именно его вызвать… Не было бы совсем никаких проблем. Но люди думают, что вдохновение – это такая субстанция, которой можно без проблем наполниться, если съездишь куда-нибудь на природу, посмотреть на закат над речкой. Вот просто хоть ведрами зачерпывай его потом и вперед – творить, улучшать этот мир!