Мария Куприянова: Тот самый шаг



Свой путь должна пройти душа.

И каждого, в свой час и срок,

Судьба направит, не спеша,

На перекресток трех дорог.

Не сознавая, что творит,

Всего на миг замрет душа,

Окинет взглядом бренный мир

И сделает тот самый шаг…

Часть 1

Глава 1

–А он что?

–А он как за дуру меня держит! Начал опять эту «песню», типа, «бла-бла-бла, люблю тебя одну, это все злые языки, ничего небыло…». Ну я ему такая и говорю…

Фонари отражались в зеркале мокрого асфальта ночной дороги, бегущей навстречу автомобилю. Они сливались в отражении в сплошную желтую линию и создавалось ощущение, что машина несется по взлетной полосе аэродрома. «Вот бы и вправду взлететь сейчас, как на самолете, и улететь туда, где тепло и пахнет морем…»– думала Кася, легко входя в очередной поворот на загородном шоссе и продолжая машинально прислушиваться к монологу подруги по громкой связи. Благо, София ( кстати, никаких сокращений в своем имени она не терпела!) не нуждалась в активном участии своей подруги в этом разговоре– ее голос тек ровным журчанием, не перебивая нестройный строй мыслей Каси, в подробностях передавая очередной тяжелый скандал и расставание с ее молодым и очень темпераментным любовником. К слову сказать, такие «тяжелые» моменты случались в их совместной жизни весьма и весьма регулярно и развивались по вполне определенному сценарию, являя собой классический образец законченного произведения– завязку ( чаще всего она происходила «внезапно и неожиданно», путем систематического просматривания мобильного телефона своего мужчины и обнаружения таким образом очередной пассии любимого). Далее шел пик сюжета (ибо, обнаружив наличие другой женщины в их жизни, София не могла стерпеть подобное предательство и устраивала жуткие сцены, сопровождаемые, зачастую, насилием и рукоприкладством с ее стороны, что при росте Софии в сто пятьдесят четыре сантиметра и поистине канареечном весе выглядело, скорее, как попытки божьей коровки затоптать неудачно упавшего слона). И, соответственно, катарсис ( потому что каждый раз София великодушно прощала своего любимого и свято верила, что больше такого не повторится). От Каси, собственно, требовалось время от времени подавать голос, глубокомысленно хмыкать и поддакивать стенаниям подруги. Чем она и занималась, сосредоточенно ведя свою машину по поливаемой дождем трассе.

Лето в этом году выдалось просто отвратительным– дожди шли каждый день и изменения погоды означали только смену мелкой противной мороси на проливной ливень с порывами штормового ветра. Холодные промозглые дни сменялись не менее холодными и промозглыми вечерами, перелистывая на календаре летние месяцы. Конец августа не принес никаких неожиданностей в этой бесконечной череде мокрых дней– было все также противно и холодно. Поневоле хотелось произнести: «ладно, с этим летом все понятно– давайте уже сюда вашу осень». Легкая депрессия и пасмурное настроение стало постоянным спутником большинства горожан на этот сезон. И Кася не была исключением. А так и не распакованные до сегодняшнего дня новые босоножки на сногсшибательном каблуке и бесконечные свитера в ежедневном гардеробе не добавляли оптимизма и легкости ее и без того не самому легкому характеру. В дополнение ко всему, Марк уже месяц как пропадал в турне со своим симфоническим оркестром и его редкие звонки также не приносили приятных эмоций– Марк привычно жаловался на ужасные условия размещения, на непонимание его таланта руководством, на «наглый тромбон» ну и еще на целый список деталей, не достойных его высокого таланта и нежной душевной организации. Откровенно говоря, последние полгода Кася уже не единожды собиралась прекратить эти нездоровые отношения, в которых она все меньше ощущала себя любимой женщиной и все больше суррогатом мамочки, вынужденной постоянно выслушивать бесконечные жалобы, утирать слезы и дуть на ушибленные коленки (образно выражаясь). Ситуацию усугубляли также регулярные звонки настоящей мамочки Марка, которая была свято убеждена в гениальности своего подросшего, но не вылетевшего из под родительского крыла чада. Кася же, в ее понимании, конечно, была не достойна даже вытирать пыль с ботинок великого музыканта и должна была почитать за честь ежедневное служение гению мужчины, чьей спутницей ей посчастливилось стать, по непонятной маме причине.