Максим Волжский - Бойся желаний

1

Когда спускался вечер, Роман Непомнящий всегда совершал пробежку: три километра в одну сторону, три обратно. Он бежал по тропинке вдоль берега Байкала, огибая гигантские валуны у воды. Иногда тропа уводила ближе к лесу, к выпирающим из земли корням, которые создавали преграду, как на полосе препятствий в его лётном училище. Из кустов за ним подсматривали любопытные глазки бурундуков и даже хищников. Однажды Роман заметил, как на него смотрит рысь. Кошка пряталась в кустах, вглядываясь в странное существо, тратящее силы напрасно. Если бы человек гнался за дичью или обходил владения, помечая территорию – цель его была бы ясна, а бегать ради забавы, чтобы устать, вспотеть, себя показать?.. странные они, эти люди.

Что бы ни думала рысь о бегущем человеке, Роман точно знал, что перед сном необходимо снять напряжение. Ему всего тридцать восемь лет, а ночь для него представлялась сущим кошмаром. Хотя тело у Романа тренированное, мышцы пружинистые, лёгкие не задыхались, даже если он ускорялся, совершив приличный рывок.

Проживал Роман Непомнящий в одиноком доме на холме совсем рядом с Байкалом. Из соседей у него только лес, озеро и рысь с кисточками на ушах. Вернувшись с пробежки, он принимал контрастный душ, обтирался насухо полотенцем и переодевался в чистое, словно к чему-то готовился. Потом заваривал травы в чайнике и, устроившись у окна в полстены, наблюдал, как мерно или взволнованно качаются волны на могучем озере, а на небе светит луна, если тучи не прячут её от глаз.

Выпив чаю, захотелось перекусить. Роман открыл холодильник.

Вот «кола» в литровой бутылке. Газированный напиток, безусловно, неполезный, но шестнадцатилетнего Глеба можно иногда баловать. Сын всё-таки.

Вот итальянский сыр с плесенью, с мелкими трещинами и голубыми прожилками – это для тёщи, Татьяны Николаевны. Любит она сыр и итальянский знает, почти как родной.

Для восемнадцатилетней дочери, которую звать Анюта, куплена упаковка пирожного с кремом и в шоколаде, а ещё апельсинов килограмма три, чтобы сок надавить полный кувшин.

Для жены Ольги – китайские груши: такие крупные, пузатые, жёлтые – они бывают невероятно сочными и воздушными.

У самого Романа вкус был непритязательный. Он извлёк докторскую колбасу, достал из хлебницы ржаной каравай и соорудил бутерброд. Откусив краешек с поджарой корочкой, вернулся к холодильнику. Открыв дверь, подумал: «Зачем это здесь? Для чего я купил столько еды? У меня ведь и жены нет; нет детей, и той весной тёща погибла в Иркутске».

Роман присел на стул, сложил руки на коленях.

Ровно год назад в таком же тёплом мае они все умерли, ушли из его жизни, а он продолжал не только думать о них и покупать продукты, но и встречаться с ними. Обычно это происходило после пробежки, холодного душа, чаепития и заката. Роман выходил из дома, разжигал костёр в камине у беседки, присаживался на деревянную скамейку у стола, где могли уместиться ещё семеро, и ждал появления родных.

Переживания об ушедшей семье совершенно запутали Романа. Назвать его сумасшедшим не решился даже доктор лётного отряда; но от полётов всё-таки отстранил. Всё по закону.

Похлопав по карманам, Роман искал свой телефон. Телефон нашёлся сам, запиликав под лавкой функцией «напоминание».

«Пора пить таблетки, – опомнился Непомнящий. – С ума можно сойти без этих таблеток».

Он вернулся в дом, проглотил вечернюю дозу. Запил таблетки остывшим напитком из трав и снова отправился в беседку, прихватив с собой полную бутылочку воды.

Карие глаза заискрились. На вытянутом, худощавом лице, с длинным прямым носом и острым подбородком – играла улыбка. «И кто только придумал эти лекарства? – тряс головой Роман. – Пей не пей, а семья всё равно вернётся. Опять я увижу детей, родную жену и тёщу… куда без неё?»

Он разжёг в камине огонь. Дрова занялись быстро. Щёлкали сучки, потрескивали сосновые ветки, пылали сухие иглы. В ночи засыпал великий Байкал. Волны мерно покачивались, переливаясь в темноте под светом большой луны. Роман всматривался в даль озера, погружаясь в мир видений. Иногда ему было уютно прятаться во мраке от реальности и ошибок.

Первый признак погружения – это боль между лопаток и вздрагивание подбородка, будто звучал приказ командира: «Равняйсь». Голова дрожала, челюсть становилась ещё крепче, ещё острее. Роман «равнялся» не один раз и не два. Его подбородок, словно в него втыкали острые провода под напряжением, выдавал нервные рывки, заставляя выплёвывать слюни, под скрежет зубов, – и так раз десять пока не послышится хруст в шее, пока не появятся они.