Мария Елифёрова - Странная любовь доктора Арнесона

<���вырваны страницы>

18 июля 1923. Письмо от Каролины! Короткое, сердитое, но всё же не оставляющее сомнений в том, что она ко мне не так равнодушна, как хочет казаться. Но что означало её долгое молчание? Вряд ли колебания. Такие резкие и сильные характеры не колеблются. Вероятно, она хотела попросту меня проучить. Она поняла, что отсутствие ответа меня измучит, и решила подвергнуть меня этой пытке.

Хватит ли у меня гордости не ответить ей сразу? Боюсь, не хватит.

Интермедия 2. В Кэннон-Роу

– Что означают эти вырванные страницы из вашего дневника? – спросил инспектор Каннингем. Сидевший напротив него по другую сторону стола доктор Арнесон невесело ухмыльнулся.

– Так, уже до дневника добрались.

– Это я настоял, чтобы дневник приобщили к делу. Вы не ответили на вопрос. Для чего вы вырывали страницы?

– А для чего вообще уничтожают документы? Естественно, чтобы скрыть нечто, что могло бы меня скомпрометировать.

– Что именно, доктор Арнесон?

– Это подробности моей личной жизни, которые вас, инспектор, не касаются, – кисло отозвался доктор. Арест и допросы начали сказываться на нём – он был бледен, под глазами у него обвисли мешки. Держался он по-прежнему отчуждённо, и было ясно, что на вопросы он отвечать не хочет.

– Что вас могло скомпрометировать? Переписка с богемной девицей, которую вы даже, если верить вам, никогда в жизни не видели? Если вы настолько щепетильны, то почему не уничтожили весь дневник и все письма?

– Потому что компрометирующие подробности содержались именно на этих страницах, – не моргнув глазом ответил Арнесон.

– Было ещё что-то, помимо мисс Крейн?

– Нет, это касалось только меня и мисс Крейн.

Уверенный тон его ответов начинал выводить Каннингема из себя. Инспектор подтянул к себе графин с водой и налил полный стакан. Выпив всё залпом, он продолжил допрос.

– Как понимать заявление вашего ассистента Стивена Роу, что мисс Крейн шантажировала вас?

– Бедняга Роу… – вздохнул доктор. – Я его не виню, он просто попытался переложить на привычный язык вещи, которые настолько непривычны, что описать их затруднительно.

– Так шантаж был или нет?

– Если это можно назвать шантажом. У Каролины не было корыстных интересов – она действовала из чисто идеалистических соображений и в меру своего понимания истины. Я не сразу её раскусил.

Доктор откинулся назад на стуле, бесцельно разглядывая выкрашенные жёлтой краской стены допросной. Инспектор вглядывался в его лицо, ожидая какого-то знака, слабины, которая может надорваться. Но уцепиться было абсолютно не за что. «Неужели он вправду невиновен? – удивлённо подумал Каннингем. – Или же дьявольски хитёр?»

– Но вы не отрицаете, что мисс Крейн могла разгласить некие сведения, которые повредили бы вашей репутации?

– Именно так, – кивнул доктор.

– Это было нечто противозаконное? – Каннингему показалось, что он начал понимать. От близких друзей доктора он слышал, что тот был довольно равнодушен к женщинам – до встречи с Каролиной Крейн. Но что, если его отношения с мисс Крейн были вовсе не любовными? Что, если они служили ширмой для чего-то другого, нарушающего законы природы и общества?

Доктор вдруг рассмеялся. Странным блеющим смешком, неожиданным при его низком голосе и сухой манере говорить. Глядя на ошеломлённого инспектора своими прозрачными бледно-синими глазами, он произнёс:

– Если б я знал! Случай настолько необычайный, что в современном законодательстве он попросту не предусмотрен.

– То есть вы не… ээ-э? – Каннингем, привычный к расследованию убийств, спотыкался, когда речь заходила о подробностях чужой сексуальной жизни. Доктор снова засмеялся.

– Не любитель мальчиков, вы хотите сказать? Нисколько; ничего кроме мелких юношеских экспериментов, как у всех. А Каролина Крейн не была любительницей девочек. И давайте закроем эту тему.

– Доктор Арнесон, – спросил инспектор, – вы понимаете, что вас подозревают в убийстве? Нужно ли объяснять, чем это грозит вам по законам нашей страны, если присяжные признают вас виновным?

– Мне это известно, – Арнесон вернулся к прежнему тону холодной раздражительности. – Но я не виновен. Я не убивал Каролину, и даже ваш полиграф – совершенно, на мой взгляд, ненаучная штуковина – это подтвердил.

– Показания полиграфа пока ещё не являются решающим основанием для вердикта, – возразил Каннингем. – Если вы не убивали мисс Крейн, то будьте добры объяснить, куда она делась. Человек не булавка, чтобы просто так взять и потеряться.