Ирина Азина - Девочки из первого Г

– Ах вон что…ну, я вам должна сказать, этот Атаманов сам ещё тот удалец! Надежда Васильевна от него уже плачет, да…Что ж, обсудим всё это на ближайшем педсовете. А ты, дорогая, должна нам прямо сейчас обещать – вот и родителям своим, и мне, что не будешь больше выяснять отношения кулаками!

– Не кулаками, а когтями…и линейкой…никого не бью я кулаками…

– Ни линейкой, ни когтями, и ничем вообще, ничем! Ты хоть понимаешь, что нельзя людей-то бить?!

Упрямое молчание.

– Ника??!

– Да, мам, понимаю.

– Хорошо, вот обещай нам, что не будешь больше драться.

– Не могу…

– Почему?!

– Если они будут обзываться и приставать, то буду.

– Бог мой! – РимИваннино терпение подходит к концу, и Имя Божие поминается всуе в стенах советской атеистической школы, – Давай знаешь, как сделаем, Ника? Если только хоть кто-нибудь обзывается, пристаёт к тебе, или ещё как-то тебя беспокоит – сразу подходи ко мне и рассказывай, мы во всём разберёмся, хорошо?

– Хорошо, – это я обещать могу.

– И теперь вопрос к вам, дорогие товарищи родители, – Римма Ивановна переводит свой внимательный взгляд на папу с мамой, – От вас я хочу видеть активное, самое активное участие в нашей школьной жизни. Чтобы помочь своему ребёнку наладить отношения с одноклассниками, давайте все вместе постараемся побольше общаться, проявим активность…вот у нас школьные соревнования проводятся, весёлые старты…неплохо бы пригласить в гости ребят всем классом, если это позволяет жилплощадь, так сказать…может быть, есть возможность организовать экскурсию какую-нибудь интересную…да?

Разумеется, Римме Ивановне тут же была обещана экскурсия на местный аэродром – то есть к папе на работу; которая и состоялась спустя несколько недель, увенчавшись оглушительным успехом. Каким-то, неведомым мне образом, всему нашему (да, наверное, и не только нашему) классу стало известно о состоявшемся «разборе полётов» уже буквально на следующий день. Памятуя о возможных последствиях, никто особо не приставал, всё ограничивалось перешёптываниями, полунамёками и косыми взглядами, но по довольным физиономиям одноклассников было совершенно ясно, что им весьма нравится тот факт, что Нику Кораблёву как следует «проработали». Слыханное ли дело! Вызывали родителей в школу – и чьих! Отличницы и всезнайки Кораблёвой! Так ей и надо, сама виновата – чего на людей кидается?! Подумаешь, поддразнили пару раз! С кем не бывает! Однако, и у меня тоже имелись сторонники:

– Кораблёва! Ну, ты даёшь! Саму Киржакову поставила на место! Молоток! Кстати, Атаманову привет! (и хитренькая улыбочка).

– Брось, Никодимов, ничего у нас с Илюхой нет, а за комплимент спасибо! Но только я никого никуда не ставила, просто Ирка осознала, что была неправа.

– Ой, не могу! Осознала она, скажешь тоже!! Да эта дурында вообще что-нибудь способна осознать?! – и Петька Никодимов, сам неоднократно пострадавший от тяжёлой дылдиной руки, подмигивает; и, довольно улыбаясь, убегает по своим делам, предварительно легонько приложившись кулаком к моей руке. Ну, как ни крути, а польза от всей этой истории есть – хотя бы часть моих вечных оппонентов сдулась, как проколотые воздушные шарики, столкнувшись с непростым выбором: прекратить свои нападки или доставать меня, как и прежде, рискуя получить по башке теперь уже не только от моей персоны, но и от Дылды. Она ведь во всеуслышание заявляла не далее, как пару дней назад, что мы теперь с ней лучшие подруги до гробовой доски! А, возможно, и от Илюхи Атаманова, чем чёрт не шутит? Мои заверения о «просто дружбе» никто всерьёз не воспринял – так уж в наши школьные времена было заведено: раз девочка с парнем общается где-то, вне учебных стен, значит, у них – любовь!! И переубедить кого-либо в обратном не представлялось возможным. Исключения делались лишь для двоюродных братьев и сестёр, что поделать – дело семейное! Но если уж между ребятами, не связанными родственными узами, замечен хоть какой-то намёк на более тёплые отношения, чем совместное дежурство в школьных коридорах – задразнят насмерть. Редко-редко бывало и так, что девочку на правах «своего парня» принимали в тёплую пацанячью компанию, но для этого девочка должна была быть ходячим недоразумением типа Дылды-Киржаковой – больше пацаном, чем девчонкой. Но нас с Илюхой никто не дразнил. После вышеописанных событий даже и не пытались. Атамановский несомненный авторитет и моя репутация дикой пантеры, помноженные друг на друга, давали почти стопроцентную гарантию от насмешек и издевательств однокашников. Так что стратегия, выбранная мной, и весьма далёкая от библейского правила о правых и левых щеках, помогла как нельзя лучше. Парочка эпизодов с «избиением младенцев» ещё случалась, но это уже было после началки, когда вновь сформированные классы пополнялись учениками, не знакомыми ни со мной лично, ни с нашей устно-летописной школьной историей. Теперь остаётся только добавить, что вышеописанное происшествие произошло на втором году нашего обучения, а третью по счёту учебную осень я встретила уже другим человеком – заметно повзрослевшим и осознавшим, что не все, далеко не все жизненные сложности можно решить с помощью остро наточенных когтей и боевого духа. И, боюсь, усилия Риммы Ивановны, направленные на «активное участие» моей семьи в школьной жизни здесь были совершенно ни при чём. Просто в то далёкое лето мои родители взяли… да и развелись. И не стало больше ни семьи, ни активности…