Ирина Азина - Девочки из первого Г

– Господи, – подумала Марина, – Что же я наделала?! Как могла загубить всю жизнь свою, и ради чего? Ради этого чудовища?!

Слезы подступили к её глазам, в горле стоял ком…и ничего, ничего нельзя уже было изменить…Она сидела на своём троне как изваяние, и смотрела на отвратительную Тварь, которая должна была стать её мужем…Тем временем Царь, с помощью тритонов, взобрался-таки на свой высокий Трон, оставляя за собой мерзкий слизистый след, пыхтя, сопя и отдуваясь. Посидев так минуты две, он издал какой-то булькающий звук и поднял толстую перепончатую лапу, видимо приветствуя своих подданных. Невообразимый галдеж, крики, писк, визг и скрежетанье непременно заставили бы Марину заткнуть уши, если бы она могла пошевелить рукой. Эта безумная какофония продолжалась до тех пор, пока Царь, с трудом, снова не поднял лапу. Тотчас всё стихло, все замолчали, и в наступившей опять тишине раздался скрипучий и шепелявый одновременно Голос, который был слышен как будто откуда-то сверху. Но это говорил сам Царь. Во всяком случае, губы его шевелились, и все присутствующие, затаив дыхание, внимали Царской речи. Голос не походил на человеческий, но был понятен Марине, хотя смысл произносимого вначале ускользал от её помутнённого горем сознания. Наконец, и она поневоле стала разбирать отдельные слова:

– …Мой славный народ…ныне вновь…наступает Ночь Великого Полнолуния! Сегодня опять, как и тысячи лет назад, Царская Чета воссоединится и взойдет на Подводный Трон! Моя возлюбленная супруга возвратилась ко мне, иссякший источник возродился…Вода повернулась вспять!!

С последними словами голос Царя как будто окреп, и гулкие своды Подводного Зала, смыкающиеся где-то в тёмной вышине, отражали его многократным эхом.

– Подойди же ко мне, моя возлюбленная Марина, подойди ко мне и посмотри на меня! Я жду тебя тысячи тысяч лет, с тех пор как Вода повернула вспять, и Суша восстала из Моря! Узнай меня, Марина, узнай меня через века, как я узнал тебя, Марина!

При этих словах Марина обнаружила, что уже не сидит на своём Троне, а стоит, поддерживаемая с двух сторон Русалками, прямо перед Царём, и смотрит ему в глаза. Глаза эти были серо-желтые, цвета умирающих кувшинок, мутные, очень старые, и очень усталые…но не злые, и не страшные даже…и где-то в глубине их, или не там…а в самом дальнем уголке своей памяти…Марина вдруг увидела другие глаза – цвета речной воды, с пляшущими в них золотыми искрами, как отражение солнечных лучей на бегущей волне; а потом…вся её прошедшая короткая земная жизнь словно свернулась обратно, как праздничная скатерть, которую убирают со стола после пира, и перед ней, стремительно сменяя друг друга, понеслись обрывки каких-то давнишних воспоминаний:

– Вот она сидит у радужного круглого окна здесь, во Дворце…и качает на руках ребенка…их ребенка; вот несётся верхом на огромной рыбе среди бушующих волн, а вокруг шумит буря, и рядом с нею её Царь и Повелитель, он крепко держит её в своих объятиях, они смеются и лавируют среди падающих в воду молний…Торжественный приём во Дворце…и на другом, двойном троне из хрустального камня восседает Царская Чета: она сама – гордая Царица, Мать многих земных Вод, и прекрасный как горный водопад Речной Царь…А вот – отвратительная, хрипящая слизистая Жаба сидит у неё на груди и не даёт дышать…а так хочется жить…её дети, милые детки…муж…её любимый! Куда же всё уходит?! Плывёт, исчезает…Марина вскрикнула, слёзы застилали ей глаза…было больно дышать, но теперь она знала…она всё знала!

– Супруг мой, мой возлюбленный, я пришла к тебе! Я вернулась! Я помню, я всё вспомнила!

Она упала на колени перед сидящим Царём, и плача, целовала и гладила его отвратительные лапы, его спутанные серые волосы, и не отрываясь, глядела в родные, любимые глаза – и они менялись под её взглядом, становились из мутно-стеклянных молодыми, живыми и блестящими, старая оболочка трескалась, сползала как змеиная кожа, и с лёгким шипением исчезала, растворялась в воде, а вместе с ней исчезала и вся боль, вся тяжесть разлуки, все раны заживали, и заканчивалось всё плохое в эту Великую, исцеляющую Ночь. И вот уже – перед ней стоит настоящий Речной Царь, её вечный и возлюбленный супруг: высокий и статный, с изумрудно-прозрачной кожей, в кольчуге из серебряной рыбьей чешуи и драгоценных перламутровых раковин, с длинными серебристо-голубыми волосами, в короне из жемчуга и лунных камней. В руке Царя посох, свитый из древних корней подводных растений, и украшенный сияющими каменьями, а на конце его, словно звезда, светится прекрасный голубовато-молочный шар: будто ребёнок Луны заигрался в ночи с русалками, да и остался спать в царском посохе. Он осторожно берёт её за руку, и нежно прижимает к своей груди: