Влад Райбер - Вселенные ужасов Влада Райбера

Но позже случилось худо.

Мы жили в доме с матерью. Мама уже старушка, я был у неё поздним ребёнком. Незнакомые люди думали, что это моя бабушка. Заботиться о ней, я считал своим долгом, но я не смог её уберечь.

Был пасмурный день. Солнце и не показывалось сквозь сплошные тучи, а у нас в прихожей через сквозь глазок пробивался косой красноватый луч, будто за дверью сияло закатное солнце.

Мама это заметила и спросила, откуда свет. Я не знал. Она подошла к двери, посмотрела в глазок и упала замертво. Свалилась на бок, сбив головой обувницу.

Я бросился к ней, пытался привести в чувства. Вызвал скорую помощь, но она так и не сделала ни единого вздоха. Бедная моя старуха-мать…

В морге сказали, что причиной смерти стал сильнейший шок организма. У неё случился разрыв сердца, лопнул мочевой пузырь и сосуды в голове просто взорвались.

«Что же она такое увидела за дверью?», – подумал я, всё ещё не веря в потусторонние силы. Моя мама была стара и слаба здоровьем, может, поэтому случилось то, что случилось, и дверь тут вовсе непричём. Не думать же, что это я убил её, вкрутив этот дурацкий дверной глазок, который взялся не пойми откуда!

Но в следующий раз, когда из отверстия в двери в пол ударил красноватый луч, я не стал смотреть, что там. Он напоминал солнечные лучи, но за окнами давно была ночь.

Тогда у меня отключилось критическое мышление, и в голове билась только одна мысль: «Не проверять, что там! Красный свет убивает!».

Может и Руженцев в свою последнюю ночь увидел в глазке то, что светилось, как закатное солнце?

Когда красный свет пропал, я всё-таки глянул в глазок из одного только любопытства. Я не рассчитывал ничего и никого там увидеть, но я увидел! Перед моей дверью стоял сгорбленный уродливый тип. Седые пряди свисали с головы грязными сосульками. Его челюсть была больше, чем нужно, здоровенные гнилые зубы не помещались во рту и выпирали вперёд. Сгорбленный оборванец кривил лицо, будто старался быть ещё уродливее, чем есть.

– Что ты забыл в моём дворе? – заорал я и велел ему убираться, пока сам не выпроводил его за шкирку.

– Не прав был коротышка! – сказал уродливый тип, брызгая слюной в глазок. – Надо вам не только глаза, но и языки вырывать, чтобы вы про нас друг другу не болтали. Вот я тебе сейчас язык и вырву!

Уродец потянулся к глазку грязными ногтями. Я не испугался. Я был взбешён наглостью безобразного негодяя. Думал, сейчас он у меня вылетит за калитку со свистом. Засучил рукава, распахнул дверь, а там нет никого!

Секунду назад видел какого-то урода через глазок, а теперь пустота. Передо мной был мой участок. Гудел фонарь, с деревьев капало после дождя, где-то вдали выли собаки.

Вот теперь мне стало страшно! Человеку было бы негде спрятаться и убежать бы не успел. Стало быть, он просто исчез, а из этого следует, что это был вовсе не человек.

Я захлопнул дверь, защёлкнул замок и схватился за сердце.

«Так я и сам скоро загремлю в психушку! Всё из-за этого глазка. Больше в него смотреть не буду. И выкручу завтра же!», – подумал я.

И выкрутил! Поставил старый, который уже никуда не годился. А этот золотистый метнул в пруд неподалёку от дома. Но было поздно. Как говорил покойный Руженцев: если один раз посмотришь, жизнь поменяется и уже не будет, как раньше.

Я пришёл после суток. Отсыпался до трёх часов дня. Проснулся разбитый, с больной головой и с зудом в горле. Пошёл на кухню, выпить стакан воды и увидел, что входная дверь приоткрыта.

Я никогда не забываю запирать её на замок. У меня многолетняя привычка: вошёл – заперся на три оборота. Мама опять оставила дверь открытой… Нет! Какая мама? Её же похоронили! Уже и девять дней прошло.

Тогда кто это сделал? Я дёрнул ручку, крутанул замок, но это не избавило меня от чувства тревоги. Мне казалось, что кто-то проник в мой дом. На кухне, в ванной, в комнатах никого не было. Но моё предчувствие меня не подвело.

Ближе к ночи, когда стемнело, в бывшей маминой комнате скрипнули половицы. Я пошёл смотреть, что там такое. В комнате был коротышка!

Это существо нельзя было назвать человеком. У него была тёмно-розовая кожа, жёлтые глаза, не рот, а пасть и россыпь мелких зубов, острых как гвозди.

Я и испугаться не успел, а он бросил что-то прямо мне в лицо и крикнул с усмешкой:

– Тебе привет от твоего друга!

Я посмотрел под ноги – чем он в меня кинул? Это был глазной протез с голубой радужкой. Этот уродец и после смерти не оставил Руженцева в покое. И в гробу его достал!