Сергей Сироткин - Путь. Часть 3. Последняя мысль

– Не хами старшим! – тихо пригрозил Евсей.

– Извините, – произнёс Ас и виновато опустил взгляд, но всего на мгновение, потому что любопытство немедленно взяло верх, и монах снова принялся разглядывать Квита.

Лицо бывшего упыря снова посветлело, скрыв его не самую приятную сущность, и Квит снова повернул от себя лицо послушника в сторону Евсея.

– Наставника лучше разглядывай, а то ты на мне дыру своим взглядом проделаешь, – с наигранной строгостью произнёс Квит.

– Извините, – снова попросил прощения Ас и на этот раз старался на гостя больше не смотреть.

– Ты-то как здесь оказался? Империя отсюда далеко, – спросил Евсей Квита.

– Следил за Яховом и решил вмешаться, когда он наведался к твоему ученику.

– Он давно за нами наблюдает, – шёпотом признался старик, снова погружаясь в свои раздумья. – Но почему именно сейчас решил заявить о себе?

– Потому что пришло время отправиться твоему ученику в путь.

– Он ещё не готов! – жёстко заявил Евсей, давая понять, что никуда послушника не отпустит.

– Это не тебе решать! – не менее жёстко ответил Квит и пристально посмотрел на старика, намекая, что тот далеко не вершитель судеб.

Эти два старых знакомца уже давно спорили на счёт предназначения Аса и во взглядах своих стали непримиримыми противниками. Потому сейчас смотрели друг на друга с некоторым нетерпением и даже ненавистью, но молча, так как рядом находился объект их противостояния.

– Не учи меня, упырь! – сквозь зубы прошипел старик, являя сейчас собой далеко не дряхлого старца, а могучего воина, готового мгновенно броситься на любого врага.

– Не дерзи мне, человек! Права на то у тебя не было и никогда не будет! – прорычал в ответ Квит, темнея плотью и принимая постепенно облик кровожадного убийцы.

– Только, пожалуйста, без ослепительных вспышек света! – вмешался Ас, смело встав между старыми знакомцами и стараясь пресечь назревающую ссору. – Мне на сегодня достаточно светопреставлений.

– Не достаточно, – уже тихим спокойным голосом произнёс Квит. – Мне кое-что надо тебе вручить для твоего пути.

– Нет! Не надо! – воспротивился старик, не желая отступать. – Он ещё не готов! – прокричал на весь двор Евсей и сразу почувствовал, как тёмные нити души Квита устремились в храм усыплять разумы разбуженных монахов.

Закончив сеанс усыпления, Квит посмотрел на Евсея, но во взгляде упыря злоба отсутствовала. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул то ли, успокаиваясь, то ли, собираясь с мыслями, и, подойдя вплотную к старику, положил руку ему на плечо.

– Евсей, – Квит заглянул старику в глаза. – Сколько веков Ас должен прожить возле тебя, чтобы ты смирился с его предназначением и понял: твой ученик готов? Десять столетий, а, может, сотню? Мы оба знаем – он готов с самого рождения, и ты никогда не смиришься с разлукой. Ты боишься его отпускать, и потому будешь упрямо твердить: Ас не готов! Тебе не кажется, что ты вмешиваешься в чужую судьбу и пытаешься навязать ученику свою волю? Волю ревностного отца, не желающего самостоятельной жизни своему сыну, так как боишься навсегда его потерять.

Евсей опустил взгляд, отвернулся и, опершись на посох, затих. Воинственный настрой учителя мгновенно растаял, и только что могучая фигура воина вдруг осунулась, являя со спины многовекового старца, уставшего нести на своих плечах непомерно тяжёлый груз прошлого и постоянно переживать за будущее. Казалось, что старик заплакал, но его слёз, даже если они и были, никто не видел. В ответ Евсей ничего не сказал, а лишь медленно удалился в храм то ли, признавая тем самым правоту Квита, то ли, не желая бессмысленно спорить. Но медленный, несколько обречённый шаг учителя красноречивей любых слов являл, что он отступает, не зная, чем опровергнуть слова ночного гостя.

Монах молча смотрел вслед уходящему наставнику. И Асу невольно показалось, что это не он должен покинуть храм, а именно старик в этот самый миг оставляет своего воспитанника на произвол судьбы, дав ему всё, что мог, чтобы тот смог начать свой самостоятельный путь длиною в жизнь. Возможно, жизнь короткую, но независимую, полную ошибок, вероятно даже роковых, и оттого усеянную разочарованиями, горечью и неминуемой мучительной смертью. Только сейчас Ас почувствовал в душе огромную силу привязанности к этому старику, ставшему для него действительно любящим отцом, который старался на протяжении всего времени пребывания монаха в храме донести всю свою мудрость путём заботы и, конечно же, необходимой строгости. Печаль окутала душу послушника, и ему стало невыносимо горько от мысли неизбежной разлуки.