Юлия Сова - Путь веры

– Знаю…

– Где вы собираетесь жить?

– Ну как, здесь, конечно. В моей комнате!

Таня поёжилась. Перспектива жить в этой квартире, вопреки логике, её не то что не радовала, но откровенно пугала. Тем более жить вместе с этим суровым стариком со странным тяжёлым взглядом и к тому же, кажется, не обрадованным её появлением.

Тем временем мужчины продолжали обсуждать предстоящее событие.

– Займёте материну комнату, твоя слишком мала.

– Но… – Роман попытался было возразить, но отец предупреждающе поднял ладонь, показывая, что споры бесполезны.

В гостиную снова вошла Гуля, теперь с подносом с чаем и пирожными. Домработница по-прежнему не поднимала ни на кого глаз, но Таня заметила, что женщина заплакана, а на щеке явное красное пятно и ссадина. Тогда она не придала этому особого значения, подумав, что та где-то ударилась.

Семья Тани была из «простых». Отец переехал в столицу из деревни, женившись на её матери, москвичке в первом поколении, семья которой случайно зацепилась в столице. Между перспективой беспробудно пьянствовать или неизвестностью однажды он выбрал второе, и хотелось бы сказать, что поступил дальновидно и смело, но в этой решимости оставить привычное ради новизны было больше отчаяния и гонора юности, поддавшейся победоносным настроениям времени, чем осознанности. Жили бедно, в бараке, разделив комнату надвое занавеской из сшитых простыней. Одну половину комнаты занимали молодожены, вторую родители.

Фамилия отца была Кукин и матери всегда казалась неблагозвучной. Сама она была Лиманской, по одесским родственникам своего отца, и фамилию «покрасивей» дала дочери. Татьяна в принципе была равнодушна к благозвучности фамилий, но за решение матери была благодарна. С отцом отношения не сложились с юности, так как папа отказывался верить в возможность разума у женщины в принципе, а над карьерными устремлениями дочери откровенно смеялся. Тем не менее пример выгодного отличия и превосходства мужчин над женщинами продемонстрировать своей семье не сумел. Поначалу трудился разнорабочим на стройке, потом автомехаником, пока окончательно не спился.

О так называемой родовой программе, связанной с фамилией, Таня никогда не задумывалась, но не могла не заметить, что во многом, как бы ни пыталась этого избежать, повторяла материнскую судьбу. Мать рассказывала, что после войны мечтала пойти ещё учиться, поступить в университет. Реализоваться в великой стране, которую всем сердцем обожала, не только как мать, но и приносить обществу пользу делом. Однако пришёл 48-й год, и, поддавшись радостной эйфории от Великой Победы, не задумываясь, Ирина Васильевна Лиманская приняла предложение Ивана Петровича Кукина. Через некоторое время родилась дочь, и… Началась бесконечная бытовая рутина. Беззаботность юности вскоре ушла, едва стих марш Мендельсона и раздался первый детский крик. Ирина Лиманская как-то незаметно превратилась в Ирину Кукину, обабилась, «поплыла»…

…Родители Тани с радостью дали согласие на брак дочери, да ещё и с таким приличным перспективным москвичом, и после свадьбы молодые переехали к Роману. Свадьбы, вопреки Таниным ожиданиям, толком не было. Так, ресторан, двадцать человек гостей и стандартные подарки молодожёнам. Никакой романтики, как повелось с первых дней знакомства, так на протяжении всей жизни, не случилось. Таня, от природы наделённая мягкими приятными чертами лица, с каждым днём всё больше бледнела и грубела. Когда-то проснувшаяся было чувственность испарилась и забылась, и она безо всякого сожаления закрыла для себя тему сексуальности навсегда. Любовником Роман оказался крайне примитивным, удовольствие в постели жене доставлять и не думал, а все ухаживания, так скоро начавшиеся и стремительно приведшие в ЗАГС, остались в прошлом, едва молодые получили штампы в паспорта.

Поженившись, Таня и Роман заняли, как было сказано отцом, бывшую комнату Роминой матери. Они с Андреем Васильевичем имели разные спальни, две раздельные комнаты через стенку. Роман не позволил будущей жене принимать участие в устройстве их комнаты, сказав, что мебель перенесёт сам, и впервые Таня вошла туда после свадьбы. На первую брачную ночь, оказавшуюся Голгофой её сексуальной жизни. Тогда у молодого мужа ничего не получилось, и они списали это на то, что он переволновался и устал или слишком много выпил. Однако и в следующие супружеские ночи стало ненамного лучше. Но откуда же молоденькой советской девчонке знать, какими должны быть сексуальные отношения? Она могла ориентироваться только на киношные сказки и свои ощущения. Поэтому в очередной раз, подавляя в себе плотские желания и инстинкт, подсказывающий телу источники наслаждения, снова и снова отдавалась в ходе, не позволяя себе ни расслабления, ни проявления истинных чувств.